Шрифт:
ПРОЛОГ
Издавна повелось у авиаторов в свободную минуту собираться под крылом самолета. Даже зимой в теплых высотных костюмах расположатся поудобнее
Так было раньше, так бывает и теперь: живет и здравствует под крылом самолета «клуб авиаторов».
И вот однажды в Адлере, где всегда ночует несколько экипажей, один из старейших бортмехаников Андрей Жудин собрал такой «клуб». Неутомимый затейник и весельчак, он пересказывал нам недавно прочитанный приключенческий роман. Следует заметить, что авиаторы - горячие сторонники этого жанра. Неудивительно, что Жудин, к тому же умеющий все передавать в лицах, разжег воображение слушателей.
– Это все только в романах бывает, - разочарованно произнес светловолосый юноша, второй пилот.
– А у нас в Аэрофлоте жизнь идет только по наставлениям и инструкциям. Носимся мы по одним и тем же трассам…
– Долго ли ты носишься, сынок?
– иронически пробасил Жудин, налетавший ни много ни мало двадцать тысяч часов.
Пилот порозовел и приподнялся, намереваясь вступить в спор. Его остановил командир корабля Андрей Иванович Шелест.
– Не часто, конечно, - сказал он, - но бывает и у нас такое, чего не найдешь даже в приключенческом романе.
– Что вы имеете в виду?
– Что? Ну хотя бы тот случай, когда на наш экипаж напали…
– Так вы и есть тот самый командир!..
– воскликнул молодой пилот, с восторгом глядя на Шелеста.
– Между прочим, история эта, - продолжал Шелест, - связана с Пито-Као.
– С Пито-Као?!
– удивился юноша.
– С островом где-то в Тихом океане? С островом, о котором писали газеты?! Ничего не понимаю!
– недоверчиво пожал он плечами.
– А вот послушайте…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
События, которые происходят под Новый год в разных концах света
1
В приемной редактора было шумно, кто-то стучал кулаком по столу так, что из плоской хрустальной пепельницы выскакивали окурки.
– Мне надоело жить шепотом!
– кричал взбунтовавшийся журналист Боб Хоутон.
– Боб, - мягко увещевал его заведующий отделом информации, - уменьши свою ежедневную дозу виски, и все образуется. Как знать, может быть, со временем ты станешь пташкой высокого полета и будешь играть в гольф с сенаторами!
– Через несколько часов Новый год, - напомнил Хоутону секретарь редакции Мейфгоу.
– Я желаю тебе начать новую жизнь, Боб. С твоими способностями я бы меньше пил и больше писал. Да-да, когда ты захочешь, у тебя здорово получается!
– К черту!
– продолжал кричать Хоутон.
– Лучше пить по-моему, чем писать по-вашему.
– К чему такие слова?
– обиделся Мейфгоу.
– Ты становишься пьяницей, и все.
– Поймите же, - прижав руки к груди, сказал Хоутон, - Это не больше, как спорт.
– Еще одна рюмка, Боб, и из твоих мыслей можно будет сплести коврик для туалета.
– Выслушайте меня наконец, - снова вспылил Хоутон.
– Алкогольные фирмы объявили конкурс для розничных потребителей. Соревнования продлятся триста дней. Я болею за «Белую лошадь». Вы знаете, это чертовски крепкое виски, и мне нелегко было выйти в первую пятерку… Обман исключен: каждая стопка, выпитая мной, на учете. В жюри входят одни язвенники - их не проведешь! Вот… И прошу не мешать мне! Я уже набрал такую скорость, что надеюсь прийти к финишу первым…
– С дороги, джентльмены!
Вдруг дверь с табличкой «Редактор» шумно отворилась, и перед расходившимся Хоутоном появился шеф.
– Сколько раз я выгонял вас с работы?
– спросил редактор.
– Два, - немного оторопев, ответил Боб.
– Вы ошибаетесь! Три! И, клянусь небом, в моей газете вы уже не заработаете ни цента… Вон!
Спустя четверть часа Хоутон тепло пожал руку кассиру, раздал долги и очутился на улице с долларом в кармане. «Один бамбук - не аллея» - говорит китайская пословица, «один доллар - не деньги» - по-своему понимал пословицу Боб, И не просто понимал: не так давно он месяцами бродил по улицам большого города, одинокий и злой, в поисках работы. Три-четыре года - малый срок даже в короткой человеческой жизни, чтобы все позабыть.
В свое время Бобу помогло устроиться в редакцию газеты имя его покойного отца, знаменитого автомобильного гонщика. Сейчас не приходится рассчитывать и на это.
Мать… При мысли о ней Боб наморщил лоб. Он очень любил эту маленькую молчаливую женщину, для которой был единственной, хотя и шаткой опорой.
Он ненавидел мир наживы, в котором вырос, но не знал способа избавиться от него. Не слишком радовался, найдя работу, и не отчаивался, теряя ее, лишь становился злым и неразговорчивым. Если бы не мать…
Хоутон горько усмехнулся: люди - дети, взрослые дети, им необходимы такие игрушки, как «если бы…». Презабавная штука: покидаешь ее из одного уголка души в другой - и словно получишь облегчение.
Что же касается боссов, то они наживаются и на этом: они сами подсовывают тебе эти игрушки как успокаивающие пилюли. На каждом шагу: в кино, театрах, книгах, газетах. А сколько раз он сам сочинял для своей газеты сказки о разбогатевших бедняках!
Стоит ли волноваться из-за того, что его опять выбросили вон? Но их с матерью двое, а доллар в кармане один… А дней впереди? Много…
Боб прошел квартала три, погруженный в размышления, и остановился около бара. Зайти? Но… Боб сделал несколько шагов и чуть не столкнулся с щеголем лет сорока.
– Хоутон!
– воскликнул щеголь.
– Я издали приметил вашу фигуру.
– Мистер Бергофф?!
– Хоутон натянуто улыбнулся.
– Так неожиданно…
– От вас несет спиртным за милю!
– Зато от вас, мистер Бергофф, всегда припахивает долларами.
– О, вы еще не потеряли способности вести деловой разговор, это меня устраивает.