Гаяна

Аматуни Петроний Гай

Боб, вытянув шею, с тревогой наблюдал за ним и вскоре понял все: упоенный полетом, смельчак угодил в прочную паутину и теперь все больше запутывался в ней.

Минуту спустя у края паутины показался мохнатый паук чудовищных размеров. Внимательно наблюдая за жертвой, он потянул лапой одну из паутин, но, заметив, что Сэм ответил на это резким движением, решил выждать.

Боб выругался и, преодолевая отвращение, полез в кусты на помощь Сэму. Паук не испугался человека: будто разгадав намерения Хоутона, он побежал ему навстречу, грозно поднимая передние лапы. Боб отломил хворостину, сбил паука на землю и растоптал его. Бедняга Сэм был спасен. Он покорно лежал на ладони Боба, печально смотрел на него блестящими бусинками глаз и тяжело дышал.

Отнеся птицу в безопасное место, Боб вышел на тропинку.

–  Браво, мистер Хоутон!
– сказал молчавший до того Мелони.
– Вы проявили настоящее мужество…

–  Не смейтесь, док.
– Боб задумчиво посмотрел в ту сторону, где остался Сэм.
– Нельзя было бросить парня в таком положении. М-да… Все как у людей: злорадство соперника, забвение любимой, смерть, поджидающая тебя за углом… Ну что ж, показывайте теперь своих двуногих пауков.

–  О, в них вы должны разобраться не хуже меня. Сейчас вот выйдем из этой бамбуковой рощицы. Прошу сюда… При желании вы найдете здесь много материала для своей газеты… Вот мы и выбрались; отсюда открывается вид на хозяйство компании.

Слева, на холме, в негустой тени высоких кокосовых пальм, виднелся белый двухэтажный дом. Указывая на него, Мелони сказал:

–  Там резиденция наших патронов.

–  Патронов?
– удивился Боб.
– Разве их двое?

–  Да. У мистера Бергоффа есть компаньон - некто мистер Дорт.

–  Немец?

–  Совершенно верно. Вот уже около двух лет он безвыездно живет здесь и что-то там изобретает. Холост. Живет уединенно… Ну-с, а это вот, - Мелони кивнул вперед, - наш городок.

Собственно говоря, считать городком одну широкую застроенную маленькими домиками улицу, куда входили сейчас доктор Мелони и Хоутон, можно было с натяжкой. Громкое название, которое носило несколько десятков домов, - Лаки-таун, то есть Счастливый город, - звучало иронически. По внутреннему убранству жилищ (многие двери и окна были открыты), по унылому облику всего поселка, по одежде людей, изредка попадавшихся навстречу, Боб представил себе жизнь обитателей Счастливого города.

Спутники свернули с улицы влево, и перед ними открылся вид на побережье. Прозрачная дымка слегка туманила горизонт. Яркое солнце отражалось на темно-синей поверхности океана. Белые кружева волн в местах прибоя лениво меняли узор и казались живыми. Узкой длинной полосой вытянулся пустынный пляж. В тени высокой остроконечной скалы виднелся маленький легковой автомобиль, а чуть поодаль - чья-то крошечная фигурка.

–  Это мисс Паола, подруга мистера Бергоффа, - пояснил Мелони. Он задумался и тронул пальцами свои седые виски. Боб вежливо промолчал.

–  Не рекомендую углубляться в заросли, - продолжал Мелони, - там уйма ядовитых насекомых…

–  Благодарю, док. Я выберу для прогулок северную часть, - он кивнул в сторону конической горы, единственной на острове.

–  Вулкан, и, заметьте, полусонный!

–  Черт возьми, где же найти безопасный уголок?

–  Не знаю, - усмехнулся Мелони.
– Но съездить к вулкану стоит: вокруг этой ворчливой горушки какой-то дьявол понатыкал в берег десятки статуй, высеченных из камня, ростом этак метров в пять-шесть.

–  Остатки древнего бизнеса?
– пошутил Боб.

–  Бог его знает… Когда-то, очень давно, здесь жили туземцы, а потом, если верить жителям соседнего острова, повальная болезнь заставила людей покинуть Пито-Као навсегда.

–  Вот как! Скажите честно, док, что за укол вы сделали мне?

Мелони ответил не сразу.

–  Мы с вами мало знакомы, мистер Хоутон, - сказал он.
– Я уже имею представление о том, как вы умеете говорить, но совершенно не осведомлен о вашей способности молчать.

–  Понимаю, док. Даю слово, что на меня можно положиться.

–  Мой сын тоже был журналистом, - тихо произнес Мелони.
– Почти мальчиком он погиб в Германии… Писал он честно, и я сохранил уважение к этой профессии. Вы, мистер Хоутон, чем-то напоминаете мне его… Давно это было, мистер Хоутон, давно…

Боб внимательно посмотрел на врача и задумался.

–  Я маленький человек, - после некоторого молчания продолжал Мелони.
– Здесь есть и другие врачи, они живут и работают обособленно. Говорят, что на острове появилась кожная болезнь. Дорт составил препарат от нее. Профилактические инъекции сделаны всему белому населению. Особенно оберегаем мы экипажи самолетов, связывающих нас с материком. Вы же новый человек… Сам я еще не видел даже признаков этого заболевания, но приказ есть приказ…

–  А верно, док, что консервы мистера Бергоффа не совсем годны в пищу?

–  Нет, - твердо сказал Мелони.
– Если бы это было так, я не смог бы молчать.

–  И все-таки я слышал, что здесь не все чисто!

–  Не думаю, мистер Хоутон. Не всегда можно верить легендам.

–  Вы сказали - легендам?

–  Не все сразу, мистер Хоутон. Нервы журналиста должны быть сотканы из терпения - так говорил мой сын.

–  Убедительно сказано, док. Но к врачам это, вероятно, не относится? Мое обоняние подсказывает мне, что вы не стали откладывать на вечер то, что могли сделать утром.

–  Я только отведал рюмочку у Оскара, - смутился Мелони.

–  Кто этот добрый человек?

–  Держатель кабачка.

–  О, док! Не будьте таким безжалостным. Ведите меня к нему!

–  Извольте… Но не так быстро, мистер Хоутон: на моих плечах шестьдесят лет!

2

Заведение Оскара всегда было полно. Когда бы и кто бы ни зашел в кабачок «Вспомни свою крошку», он обязательно видел за стойкой самого хозяина, отвечающего на приветствия посетителей неизменной улыбкой.

Дела Оскара шли блестяще. Однако чем больше он богател, тем сильнее одолевала его тревога за свои капиталы. Как-никак он жил за тридевять земель от остального мира, и кто знает, удастся ли ему вывезти свои деньги с этого клочка необычной и малопонятной ему земли. Ведь хозяева острова живут по тем же принципам, что и он… Что стоит для них лишить Оскара нажитых сбережений, а потом… за его счет пожить в свое удовольствие! «Ох, тяжела ты, доля человеческая!
– раздумывал он.
– С деньгами хлопотно, а без них не проживешь…» Оскар добросовестно копил деньги. Он гордился своим заведением и считал его центром духовной жизни островитян, в большинстве своем собравшихся со всех концов мира в поисках «счастья».