Газета День Литературы # 134 (2007 10)
Шрифт:
Забавин возвратился домой, но вот тут-то ему наконец и повезло. В почтовом ящике он обнаружил рекламный проспектик с ассортиментом различных бытовых товаров. Среди них, между люстрой Чижевского и титановой лопатой, значился пистолет для самообороны, стреляющий красным перцем. Если по-научному, по-химически, то "олеорезин капсикум". Так называлась смесь в баллончике, формой напоминающим пузатенький пистолет. Забавин прямо влюбился в него с первого взгляда. Как в жену, двадцать лет назад. А главное – наш, отечественный, тульского производства. И цена подходящая. И никакой регистрации. И враг обездвиживается минут на десять, нужно только попасть в слизистую, не промахнуться. Потому
Не теряя зря времени, Забавин начал звонить по указанному телефону, товары ведь приносили на дом. Часа через два появилась девушка-курьер. С титановой люстрой и лопатой Чижевского – наверное, развозила всё разом.
– А не страшно одной-то да по чужим квартирам? – полюбопытствовал Забавин, поскольку девушка показалась очень хрупкой.
– У меня же с собой пистолеты, – ответила она, выставляя из рюкзака целый арсенал, разный по объёму и цвету: для дам – розовые, для мужчин – чёрные. На пятнадцать и на двадцать пять выстрелов.
Забавин выбрал себе черный пистолет с максимальным количеством зарядов, заплатил положенную сумму.
– Надо бы проверить боеспособность, – произнёс он. – А как?
– Вот и я не знаю. Только на самом себе, – отозвалась девушка, поспешно удаляясь из квартиры. Очевидно, ей уже приходилось сталкиваться с подобными экспериментаторами. Сервис требует жертв.
Оставшись один, Забавин начал размышлять. Можно, конечно, и на себе, но это выглядело бы как пародия на самоубийство, как дурной "аншлаг" из телевизора. Оставалось два варианта: жена и такса. Но ту и другую все-таки жалко, сроднились за много лет. И могут неправильно воспринять. Но самое скверное то, что пистолет никак не помещался в кобуру, оказался великоват. Надо было брать размерчиком поменьше. Жаба задушила, захотелось скорострельности, словно он уж начал готовиться к войне с НАТО. "Ну и ладно! – подумал Забавин, махнув на это дело рукой. – Главное, что теперь я вооружен и очень опасен".
Он действительно стал ощущать себя увереннее, даже природная сутулость куда-то пропала, зато появилась жёсткая складка над переносицей. Одним словом, вылитый Аль Пачино в "Крестном отце". Забавин решил тотчас же, пока не возвратилась с работы жена, пригласить в гости того самого соседа-шофёра, а заодно и ещё двоих, с нижнего этажа.
Расположились на кухне, где хозяин выставил на стол приличествующее угощение. О своём приобретении он до поры помалкивал, желая сделать гостям приятный сюрприз.
– А знаете, – издалека начал Забавин, пока разливали по рюмкам, – Разгуляй как площадь юридически не существует, хотя фактически широко известна аж с середины семнадцатого века. Это была царёва житница, между земляным валом и Немецкой слободой, где находилось много хлебных складов для солдат и несколько кабаков. Польский посланник Таннер писал об одной здешней корчме так: общедоступное кружало, славящееся попойками и бражничаньем. Надо думать, потому площадь и получила свое название – "Разгуляй". А где пьянство, там непременно и разбой.
– К чему ты клонишь? – настороженно спросил
– А к тому, что велики традиции русской топонимики, – ответил хозяин, отзывая с кухни свою любимую таксу. Затем он пару раз выстрелил в потолок и прикрыл за собою дверь.
Некоторое время Забавин стоял в коридоре и прислушивался к громким чиханиям на кухне. Рекламный проспект и девушка-курьер не обманули: "олеорезин капсикум" оказался сильной штукой, посильнее "Фауста" Гёте. По крайней мере, так же способный вызвать на глазах слёзы. Если не умиления, то раздражения.
– Друзья мои! – заявил Забавин, возвращаясь на кухню. – Юридически мы, может, уже и не существуем, но фактически всё ещё живы, несмотря на реформу ЖКХ. За это надо непременно налить по второй.
– Сволочь ты! – почти хором откликнулись приятели-соседи. – Больше мы никогда не придём к тебе в гости!
– Да стоит ли так огорчаться из-за пустяков? – виновато проворчал хозяин, добавив себе в оправдание: – Это же Разгуляй. Тут в одна тысяча восемьсот двенадцатом году дом Мусина-Пушкина сгорел с древнейшим списком "Слова о полку Игореве", а вы... Из-за красного перца расстроились. Некоторые им вообще закусывают и не морщатся.
Но гости, отплевываясь и чертыхаясь, всё-таки ушли.
Минуло полторы недели. Забавину вновь представился случай испробовать свой чудесный пистолет, причём совершенно неожиданно. Он, уже примирившись с соседом-шофёром, сидел у того в гостях. Говорили о разном. Затем Забавин опять перекинулся на родную площадь, где прошло его детство, юность и все зрелые годы. Разгуляй видел и помнил гораздо больше, чем жизнь Забавина. Например, каменные палаты обер-гофмейстера Шепелева, огромный сад за ними, тянущийся до речки Чечоры, до "протока Ольховецкого", видел вторую мужскую гимназию и Медицинскую контору с аптекой, небольшой уютный дворик Евлашева, монументальный дом с портиком в классическом стиле архитектора Казакова. Много чего, что исчезло или изменилось, как лицо мёртвого человека на фотографии.
– На том доме, – рассказывал Забавин, – аббат Сюрюг, настоятель французской церкви в Москве, устроил солнечные часы. Их сняли с фасада лишь в 1920-х годах...
– Постой, – насторожился сосед. – Мне не нравится, что ты снова заговорил о Разгуляе. Это плохо кончается. Где твой чёрный пистолет?
– Здесь, – похлопал по карману Забавин. Пустую кобуру он также продолжал носить под левым локтем, словно пятидесятилетний ребёнок. – Но я сейчас не о Разгуляе. Я о времени, которое мы прогуляли. О песочных и солнечных часах, которые остановились. Песок кончился, Солнце скрылось.
– Тогда надо... идти ещё за одной, – предложил сосед, следуя своей логике.
И они спустились вниз, на улицу, где находился ночной магазин. Вот тут-то и произошла эта почти драматическая история. На соседа, шедшего впереди, вдруг неожиданно набросились какие-то двое, и, ни слова не говоря, принялись избивать, словно так было и положено, так велит время. Забавин с некоторым опозданием вспомнил о своём перечном пистолете. Но зато уж заряды "олеорезина капсикума" стал посылать от всей души, не экономя. Стрелял он по-голливудски, развернув ладонь с пистолетом параллельно земле. Досталось всем троим: и отмороженным незнакомцам, и соседу-шофёру. В темноте трудно было разобрать цель. Так все трое и полегли на древней площади Разгуляй.