Газета "Своими Именами" №1-2 от 02.01.2014
Шрифт:
Хотя на протяжении всего этого испытания Эккерт активно протестовал и отказывался давать врачам согласие на выполнение любой из этих медицинских процедур, врачи выставили Эккерту счёт за оказанные медицинские услуги на несколько тысяч долларов.
Существуют серьезные сомнения по поводу способа, которым было исполнено предписание на обыск. Кеннеди утверждает, что ордер на обыск был чрезмерно широким и в нём отсутствовало резонное основание для обыска. Кроме того, ордер был действителен только в Деминге, в то время как полицейские отвезли Дэвида в Сильвер-сити. Это значит, что все медицинские процедуры проводились незаконно и врачи пытали пациента без каких-либо правовых оснований. Ф.М. Морген, reason.com
ИСТОРИЯ
ГНУСНЕЙШИЕ
Прочел вышедшую в 2011 году под названием «Гнуснейшие из гнусных» книгу адъютанта польского генерала Владислава Андерса Ежи Климковского, которая в авторском варианте называлась «Я был адъютантом генерала Андерса».
Новое название этой книге дал, скорее всего, ее редактор А. Дюков, и с ним трудно не согласиться: «Описывая расчленение Чехословакии осенью 1938 года, Уинстон Черчилль дал весьма емкое определение руководства предвоенной Польши. «Героические черты характера польского народа, — писал Черчилль, — не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания… Нужно считать тайной и трагедией европейской истории, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И всё же всегда существовало две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости».
Поручик Польской армии Ежи Климковский, воспоминания которого вы держите в руках, без сомнения, подписался бы под этими горькими и справедливыми словами».
Всё правильно, кроме последних строк, и в книге прекрасно показано, что на практике означает эта характеристика Черчилля.
Автор книги Климковский, безусловно, был очень информирован: «Судьба свела Климковского практически со всеми крупными фигурами в польском руководстве периода Второй мировой войны. Несмотря на невысокое звание, он встречался с премьер-министром польского правительства в эмиграции и верховным главнокомандующим генералом Сикорским, с командующим подпольной армией на территории оккупированной Польши генералом Соснковским, польским послом в СССР профессором Котом и многими другими людьми, определявшими политику разгромленного и еще не возрожденного польского государства. Но лучше всех Климковский знал командующего польской армией в СССР генерала Андерса, адъютантом которого он был назначен летом 1941 года. Именно тогда Климковский стал человеком, через руки которого проходила секретная переписка, который мог с минимального расстояния наблюдать за делами польских генералов, дипломатов и политиков». Да, так. Мало этого, в книге во множестве цитируются документы, которые явно были совершенно секретными на момент их создания, то есть Климковский в ходе своей службы еще зачем-то делал копии проходившей через его руки секретной переписки, что противозаконно в любом государстве. А это наводит на вопрос – зачем Климковский это делал, для кого?
Поэтому даже вне зависимости от того, что Климковский в конце концов стал заклятым врагом Андерса и к моменту написания книги (1945-1947 годы) уже отсидел в тюрьме по приказу Андерса, я не соглашусь с Дюковым в отношении самого Е. Климковского: «Поручик Климковский был из другого теста. Родина не была для него пустым звуком, и он готов был сражаться и умирать за возрождение польской государственности. Таких, как он, было много». Таких действительно было много, но в искренность самого Климковского нет никаких оснований верить - он тоже выдает себя далеко не за того, кем был на самом деле. По моему мнению,
Напомню, что безусловно верить автору мемуаров можно в случае:
– если событие освещает самого автора в невыгодном свете;
– если противоречит его концепции, проводимой в мемуарах.
И можно просто поверить, если для автора безразлично описанное им событие.
В остальных случаях нужно относиться скептически к информации, сообщаемой автором, и верить только тогда, когда этим событиям есть и другие подтверждения. Так нужно поступать и с книгой «патриота Польши» Ежи Климковского.
Для меня книга интересна. Кому захочется ее прочитать – текст доступен в Интернете.
Климковский ни на мгновение не считал дерьмом польскую армию, в которой он был поручиком, адъютантом командира кавалерийской бригады и ее квартирмейстером, никаких коммунистических или просоветских убеждений у него и следа нет, поэтому можно с полным доверием отнестись к его описанию германо-польской войны 1939 года. Я это описание дам с сокращением подробностей – «крупными мазками», поскольку оно хорошо показывает, почему Гитлер войну с Польшей считал маневрами. Для удобства чтения большой цитаты, я не даю ее курсивом, а примечательные места выделены мною:
«31 августа я поехал дрезиной в Жулкевь.
Здесь господствовал достойный похвалы порядок. 6-й кавалерийский полк, которым командовал кадровый подполковник Стефан Моссор, был полностью готов к отправке, а большая часть его уже даже успела отбыть к месту сосредоточения под Серадз. Всюду чувствовались воля и разум командира.
…До 1 сентября весь необходимый подвижной состав был подан к месту погрузки частей, и эшелоны проследовали к месту назначения. Я сам в ночь с 1 на 2 сентября с последним эшелоном покинул Львов. В дальнейшем, следуя вместе с дивизионом конной артиллерии, погрузившимся в Бродах, мне предстояло присоединиться к штабу бригады под Серадзем.
…К месту назначения доехали благополучно, без особых приключений, но с большим опозданием. Поезд тащился страшно медленно. Узловые станции были перегружены, забиты железнодорожными составами и войсками. Поезда шли один за другим, а поскольку пути кое-где были повреждены, то и дело возникали заторы. Но и в этих условиях наши железнодорожники — надо отдать им должное — работали удивительно четко и прилагали все усилия к тому, чтобы как можно быстрее пропускать эшелоны.
Дольше всего нам пришлось стоять в Люблине, Варшаве и Лодзи. В район сосредоточения прибыли 3 сентября, но не утром, как планировалось, а лишь около шести часов вечера.
…Я выгрузил свой мотоцикл и доехал наконец до городка Шадек, где в здании начальной школы расположился штаб бригады. Настроение у всех было подавленное, граничившее чуть ли не с паникой. Генерала Пшевлоцкого я не застал — его в первый же день войны отозвали для формирования какой-то группы войск, которую, между прочим, он так никогда и не сформировал. Как я узнал позже, мой генерал, имея на руках письменный приказ о формировании группы, 17 сентября — в погоне за этой именно «группой» — перешел румынскую границу, попутно прихватив в Бродах своих детей.
Командир бригады полковник Ханка-Кулеша после двух дней мужественного и преисполненного воинской доблести командования был снят с должности командующим армией «Лодзь» генералом Руммелем (которому бригада подчинялась) за сдачу немцам мостов на Барте под Серадзем.
Я застал его в тот момент, когда он, вконец сломленный непостижимым ходом событий, одиноко сидел в углу комнаты: беспомощный, непохожий на себя, не знающий, что делать и как распорядиться самим собою. Так после трех дней даже не особенно тяжелых боев выглядел человек, который «собственной грудью должен был прикрывать Польшу». Исчезла его обычная спесь и самоуверенность, и сейчас передо мною был ребенок, который сам не знает, чего хочет. Все старые почитатели его бросили, так как он теперь никому уже не был нужен. …А в это время в подразделениях его бригады суетился новый командир — полковник Ежи Гробицкий.