Газета "Своими Именами" №37 от 10.09.2013
Шрифт:
Ну а представить Льва Толстого в ряду богобоязненных образцов еще труднее, чем Пушкина. От отрицал божественное происхождение Христа, святую Троицу, тайну евхаристии... Его отношения с Богом и церковью были так сложны и противоречивы, что Синод отлучил его от церкви. Он писал Николаю Второму: «Если справедливо, что народу свойственно православие, то зачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такой жестокостью преследовать тех, кто отрицает её». А ведь жестокость действительно была невероятная. Так, Толстому пришлось однажды хлопотать за бедную крестьянку, которую посадили в тюрьму за то, что, не имея на то средств, не крестила своего ребенка. Иоанн Кронштадтский, как известно, просто молился о ниспослании смерти великому писателю. 6 сентября 1908 года он записал в своём дневнике: «Господи,
Настоящая молитва! Рождество Богородицы – 8 сентября. Так что, о.Иоанн вечером 6 сентября молил Бога «взять с земли» великого писателя в ближайшие 36 часов. Но Бог-то через три месяца взял и убрал самого Иоанна, как труп зловонный. А Лев Толстой прожил после его молитвы ещё всё-таки два с лишним года. Не рой могилу другому, не рой...
Лев Николаевич не раз получал и письма с угрозой убийства, если до установленного срока не отречется от своих антицерковных убеждений. Есть основания подозревать, что это делалось не без участия Иоанна.
Медленно умирая на станции Астапово, окруженный врачами и родственниками, великий еретик не исповедался, не причастился и не примирился с церковью, чего та очень добивалась. Какой же это образец, Георгий Александрович, чтобы его выставлять на погляденье!
Разумеется, я вовсе не хочу сказать, что среди русских писателей не было верующих. Были: помянутые Карамзин и Жуковский, Лермонтов, Достоевский, Станислав Куняев... Просто надо знать, кто есть кто.
Но оставим писателей, поговорим о более бесспорном. Вот упомянули Вы церковь Покрова Богородицы в Измайлове, где Вам когда-то предложили создать подворье Псково-Печерского монастыря, но Вы отказались, предпочли Сретенский монастырь, что в центре Москвы. Да ведь возле этой церкви прошло несколько лет моего детства! Буквально рядом, в ста метрах от неё стояла старинная и основательная, когда-то земская школа, в которой я учился со второго до пятого класса. Ах, золотое время!.. Помните у Пушкина?
–
В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья,
Смиренная, одетая убого...
Признаться, смиренными были далеко не все, а вот убого одетых - гораздо больше. Это же начало 30-х годов! И тем не менее, они незабываемы -
Те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия...
Измайлово было тогда подмосковным селом, и только в середине 30-х годов оно вошло в Сталинский район столицы.
Не знаю цела ли, работает ли и ныне та моя незабвенная школа. Ведь сколько их ныне закрыто и разрушено... Вот Вы радостно сообщаете, что «к тому времени (осень 1993 года) было возрождено уже 360 монастырей, и с каждым месяцем их число увеличивалось». Как же, как же. Было на что. Недавно академик Шмелёв поведал: в те годы церковь получала субсидию в размере 6 миллиардов долларов в год, а Академия наук – 200 миллионов, т.е. в 30 раз меньше. И вот его вывод: «За эти годы треть российских мозгов выставлена за рубеж» («Советская Россия», 11.7.13).
Я тут невольно подумал, что хорошо бы Вам умерить несколько своё ликование и присовокупить: «А число деревень вместе со школами, больницами, родильными домами, увы, не увеличилось, а уменьшилось. И как!». Ведь эта приписка была бы столь богоугодна! А интересовались ли Вы, на сколько именно? Похоже, что нет. Так вот, примите во внимание: за двадцать лет любезной Вам демократии исчезло с лица русской земли более 23 тысяч деревень вместе с их жителями, школами, больницами и около 20 тысяч, где живут по пять-шесть стариков, ждут своей очереди у могил. Отпела ли церковь хоть одну из почивших деревень? Русская поэзия отпела:
Поставьте памятник деревне
На Красной пощади в Москве,
Чтоб всюду высились деревья,
Валялись яблоки в траве...
Нет памятника. Сейчас на Красной площади увеселения, гулянки, шабаши...
А
Говоря об осени 1993 года, Вы почему-то не упомянули не только о погибших деревнях и сёлах, но даже и о том, что тогда, той-то осенью, Ельцин расстрелял парламент, потопил в крови защитников Конституции и совершил государственный переворот. Вы молча прошли мимо, словно к русскому священнослужителю это не имеет никакого отношения, не волнует и даже не интересует его. Странно...
Листая сейчас страницы своей жизни, я вижу, что очень часто она проходила как раз вблизи церквей. Вот эта в Измайлове, рядом с которой пролетели три года золотого советского детства; а приезжали мы с сестрами летом к бабушке и дедушке в Тульскую область в деревню, и там на берегу Непрядвы, на самом высоком месте стояла красавица ХVIII века; когда я учился в Бауманском институте, а после войны – в Энергетическом им.Молотова, по дороге каждый раз любовался Елоховским кафедральным собором; позже пять лет учёбы в Литературном институте на Тверском бульваре - и там в переулочке за Камерным театром тоже церквушка да ещё одна совсем неподалёку – в начале улицы Чехова (Малой Дмитровки), в Путинках; бегал на свидания к своей будущей жене, которая жила с матерью в Телеграфном (ныне Архангельском) переулке, и тут церковь Архангела Гавриила да еще «Меншикова башня», тоже церковь в виде высоченной колокольни; ездил на метро навещать сестру на Вторую Самотёчную улицу, и там недалеко от станции «Новослободская» - тоже большая красивая церковь; в храме Всех скорбящих радости отпевали мы нашу мать... Всё это в советское время. И все эти церкви были действующими, работали. Пять лет тому назад в церкви, что в подмосковной Немчиновке, крестили мы двойню внуков. И вот уже почти тридцать лет, когда едем на машине в Красновидово на дачу, встречается нам по дороге пять церквей и один монастырь. А из окна моего дачного кабинета тоже видна церковь в деревне Лужки и в надлежащие дни и часы доносится благовест... Вот я и думаю, неужели настоятели, наместники, игумны, весь причт этих знакомых мне церквей и монастырей тоже не заметили расстрелов, кровопролития, государственного переворота осенью 1993 года?..
В Вашей книге, Георгий Александрович, удивляет, как я уже обращал Ваше внимание, довольно поверхностное знание о жизни в советское время и явно предвзятое представление о многих её сторонах. Вот своим наставником и попечителем Вы назвали архимандрита Иоанна (Крестьянкина. 1910 – 2006). Прекрасно. Вы пишете, что в 1950 году на о. Иоанна якобы за антисоветскую пропаганду написали донос настоятель собора, где он служил, регент того же собора да ещё и тамошний протодьякон. Как? Три собрата во Христе артельно настрочили донос на четвертого! Это для меня неожиданная и горькая новость. Тут, оказывается, не я, а Вы знаете жизнь лучше, согласен.
Но дальше мы узнаем, что о. Иоанна арестовали и почти год шло следствие, но, несмотря на неизбежные под Вашим пером пытки, «за весь год Крестьянкин не назвал ни одного имени, кроме тех, которые упоминались следователем». А кого он мог назвать, если донос был ложным? Но Вы продолжаете: «Он знал, что каждый названный им человек будет арестован». Нет, Георгий Александрович, он не мог этого знать. Далеко не всегда арестовывали даже тех, кого прямо оговаривали. Вспомним хотя бы того же хорошо известного Вам и высоко чтимого Вами прохвоста Солженицына. Он на следствии безо всяких пыток и угроз не просто назвал, а представил своими единомышленниками и сообщниками по антисоветской пропаганде несколько школьных друзей и даже родную жену Наталью Решетовскую. И что же? Никто из них никуда не был даже вызван и допрошен. Мало того, ведь он был осуждён по самой страшной 58 статье УК, а его жена после этого была принята на работу, где требовалось засекречивание, и она его прошла. Не могла же Наталья Алексеевна скрыть при этом, что муж сидит именно по этой статье.