Газета "Своими Именами" №46 от 15.11.2011
Шрифт:
Кругом полыхало зарево пожарищ. В ближайших домах горели оконные рамы, рушились крыши, извергая вверх и в стороны тысячи искр, быстро гаснущих над головами солдат.
— Вперёд! — надрываясь кричал комбат. — Вот она, река-то!
Чужая, неприветливая, клокочущая от разрывов мин и снарядов река, как мачеха глядела на русского комбата черными глазищами промоин.
Капитан внимательно осматривал противоположную сторону. Там судоверфь — плацдарм для дальнейшего наступления, за ней — центральные кварталы города.
Батальон стал форсировать реку.
Фонтаны
Нина Павловна бежала следом за комбатом. Она ловко прыгнула с льдины на льдину. Но вот впереди широкая полынья. Старшина плыла вместе со всеми солдатами. Судороги стали сводить руки и ноги. Ей казалось, что силы оставляют ее навсегда. Там и тут стонали раненые, звали на помощь утопающие, последний раз показавшись между льдинами. Берег рядом, но сил преодолеть последние метры уже нет. Затуманенный взгляд старшины выхватил солдат, вытаскивающих на берег свои орудия, — это были полковые артиллеристы.
— Ребята! — в отчаянии крикнула Нина Павловна. Комбат и сержант Дода вдвоём бросились в воду и вынесли Петрову на берег.
«В последних боях успешно действуют наши снайперы. Знатный снайпер дивизии, инструктор снайперского дела старшина Н. Петрова в последних боях из своей снайперской винтовки уничтожила 33 немца. В числе уничтоженных — подавляющее большинство офицеров, снайперов, наблюдателей. Теперь на счету у Петровой 54 уничтоженных немецких солдата и офицера».
Петрова бежала чуть впереди комбата. Вдруг она резко остановилась и упала. Сидоров кубарем полетел через лежащую Нину Павловну.
— Что с вами, старшина?
Комбат снял с ее головы сбившуюся на затылок шапку и почувствовал запах паленых волос. Шапка-ушанка была прострелена, торчали клочья ваты.
Нина Павловна, опомнившись, стала успокаивать капитана:
— Ерунда! Снайпер-то, видать, еще юнец, коль по волосам стреляет. Я поздно заметила. Его пуля закрутилась в моих волосах. Пустяки!
«...Петрова — участница всех боевых операций полка, несмотря на свой преклонный возраст (52 года), вынослива, мужественна и отважна. Во время передышек ею подготовлено 512 снайперов. В боях за Эльбинг тов. Петрова истребила из своей снайперской винтовки 32 немецких солдата и офицера, доведя личный счет до 100. Достойна награждения орденом Славы I степени».
Наступала последняя военная весна. Командующий Второй Ударной армией генерал Федюнинский находился в своём штабе. Он сидел в глубоком кожаном кресле, опершись руками на массивный стол с двумя тумбами, украшенными по углам резьбой. Иван Иванович неторопливо и внимательно читал каждую строчку наградных листов, вносил поправки и давал короткое заключение. Многих отважных воинов своей армии он знал в лицо и живо представлял совершенные ими подвиги.
Прочитав очередной наградной лист, генерал отложил его в сторону. Подошёл к окну. По исковерканному минами асфальту размеренно ходил часовой с автоматом на груди. В небольшой луже купались воробьи. Они весело чирикали, махали крыльями, радуясь теплу. В высокое узкое окно, что выходило на шоссе, генерал увидел, как по небу плыли одинокие обрывки большого облака, разорванного частыми вспышками выстрелов зенитных орудий. Он стоял в глубоком раздумье, заложив руки за спину. Тысячи наградных листов подписал он за долгие годы войны. Среди представленных к наградам было и немало женщин: врачей, медсестер, летчиц, связисток... Он не мог найти род войск, где бы не служили славные дочери Родины. Всё это было для него в порядке вещей, привычно и обыденно, но чтобы такое...
Он вспомнил слова Наполеона, сказанные императором при бегстве из России в разграбленном и сожженном Смоленске более века назад: «Что за страна! Здесь даже женщины воюют!» От себя командарм добавил: «И отлично воюют!»
— Петр Иванович! — обратился Федюнинский к начальнику штаба армии генералу Кокореву. — До чего же удивительно! Даже своим глазам не верится. В наградном листе на снайпера старшину Петрову написано, что ей пятьдесят два года. Она всё время была на передовой. Представляется к ордену Славы первой степени. По-моему, ещё во всей Советской Армии не было такого случая, чтобы женщина — полный кавалер солдатского ордена.
— Признаться, не помню, — отозвался начальник штаба.
«Дорогая моя, родная дочурка! Устала я воевать, детки, ведь уже четвёртый год на фронте. Скорей бы закончить эту проклятую войну и вернуться домой. Как хочется обнять вас, поцеловать милую внученьку! Может, и доживём до этого счастливого дня.
...Скоро мне вручат орден Славы первой степени, так что бабушка будет полным кавалером, если доносит голову до конца...»
Вместе с батарейцами среди попутчиков был и автомеханик полка Сенников. Это был человек дела, не любил сидеть сложа руки, он все время что-то искал, изобретал. Была у него и большая страсть: посмотреть, не валяется ли где-то, что могло пригодиться в его большом и сложном хозяйстве. Он заговорил с одним пожилым понтонёром по-своему, по-солдатски. Начали с того, что закурили махорочку, вспомнили свои родные места, и тут разговорившийся понтонёр, как бы невзначай, поведал Сенникову, как вчера вечером, где-то около полуночи, какая-то машина, вроде ЗИС-5, проскочила объезд и понеслась прямо, считай, как в пропасть.
— Шофёр, очевидно, заметил обрыв, но было поздно, тормозной путь оказался куда длиннее оставшегося куска дороги. Машина перевернулась вверх колесами, и всех накрыло кузовом... — Понтонёр замолк, перевел дыхание и снова затянулся глубоко, до кашля.
— А дальше-то что?
— Известно... Кто ещё дышал — в госпиталь, а остальных... сам понимаешь... Хорошо, что машина упала прямо на пролёт.
— Хорошего мало, отец…
— А если бы в воду, то и хоронить некого, унесло бы всех.