Газета "Своими Именами" №50 от 10.12.2013
Шрифт:
Но прежде, сидя в кресле главреда «Юности», бурлак тянул в «Литературке», где главным редактором был ещё не Ф. Бурлацкий, хвалебные лямки о творчестве Агнии Кузнецовой, талантливой супруги равноапостольного настоятеля Союза писателей СССР Георгия Мокеевича Маркова, за первый же литературный опыт ещё более талантливой дочери Маркова, напечатанный в «Юности», дал ей премию... Разумеется, все эти тяжкие труды и славные бурлацкие деяния Дементьева, всё его хождение по лестницам и коридорам не могли остаться без ласкового внимания. Конечно, это сопровождалось множеством поощрений самого высокого достоинства: ордена Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Знак Почёта, Государственная премия СССР, премия Ленинского комсомола, им. Лизы Чайкиной… Не говорю уж о шестиоконной квартирке в Безбожном переулочке… Ну, и как можно кавалеру ордена Ленина не устроить ныне бис-концерт во Дворце съездов! Вектор-то, говорят, меняется. Вот и вытрезвители восстанавливают. Наверняка он и на сцену выйдет с этими орденами.
Хотя в своё время не обошлось в таком деликатном деле и без несправедливостей, обид. Ну, подумайте:
Мне Героя Соцтруда
Вождь не вешал...
Ах, как обделила его, обошла Советская власть. «Да что же это за страна!», говорит.
Но вот произошла контрреволюция. Дементьев тут же заявил о советской эпохе: «Время делало людей карьерными, хитрыми. Это было время интриг, авантюр, подсиживаний» («Прошлое и будущее»). И тут же начал получать и от новой власти и от её служителей отменные милости: орден «За заслуги перед Отечеством», премии «Лучшие перья России», даже Александра Невского, даже «России верные сыны», даже им. Лермонтова, хлеставшего жадной толпой стоящих у трона… Вот и дудолит ласковое теля двух маток – и советскую, и антисоветскую. Да, Бога нет, есть шестиоконная квартира в Безбожном переулке и всё позволено.
В частности, позволено и о себе говорить вот так:
Не люблю хитрецов,
Не умею хитрить...
Да кто ж тогда умеет-то?
Я ненавижу в людях ложь!..
Не умею молчать,
Если сердце кипит...
Ну, как же «не умею»? Вот сердце кипит, кипит, кипит из-за того, что не повесили Звезду, а ты молчишь, молчишь и молчишь о других-то наградах.
В не так давно вышедшей книге Дементьева «Новые стихи» 38 чудесных фоток автора. Он запечатлён здесь с Владимиром Жириновским, Иосифом Кобзоном, Зурабом Церетели, Павлом Гусевым («МК»), Александром Розенбаумом, Станиславом Говорухиным («Так жить нельзя!» А живут.), с министром культуры ещё Соколовым, с тёщей и с множеством других лиц, обречённых теперь на бессмертие. И почти на всех фотках сам маэстро – с лучезарной улыбкой, словно говорящей «Очень я люблю свою квартиру». Но самая характерная изо всех – фотка с этим самым Горбачёвым, явившимся с роскошным букетом на открытие какой-то звезды Дементьева на какой-то Площади звёзд. Эту фотку надо бы вынести на обложку, она может быть эпиграфом не только к сей книге, но и ко всей жизни стихотворца,
А вот ещё фундаментальный юбилейный сборник, категорически радостно озаглавленный «Нет женщин нелюбимых». В книге 560 страниц, а фотографий автора уже не 38, а 94, из коих в 92 случаях он с лучезарной улыбкой взирает на мир, где нет нелюбимых женщин. Особенно – среди некоторых:
Еврейских жён не спутаешь с другими…
Престиж еврейских жен недосягаем…
Кто бы сомневался!.. Но всё-таки почему – жены? Зачем ограничение семейным кругом? Некрасов написал поэму именно о женах князей-декабристов - о Марии Николаевне Волконской и Екатерине Ивановне Трубецкой, в 1827 году последовавших на перекладных за своими мужьями на каторгу в Забайкалье, но озаглавил свою поэму не «Русские жены», а «Русские женщины». Он видел в этих княгинях высокие образцы нравственности и верности русской женщины не только супружескому, но и гражданскому долгу. А тут? Поэт представляет нам еврейских жен одержимыми толкачами своих мужей, проводниками на вершины, устроителями их «королевских карьер».
Поэтому, когда приятель художник развелся с женой, вероятно, русской, и был очень огорчен, не знал, как ему быть, автор решительно дал ему совет: «Езжай в Израиль. Престиж еврейских жён недосягаем». Там, дескать, найдёшь жену и она устроит тебе королевскую карьеру. Право, похоже, поэт завербован в качестве агента какого-то израильского брачного бюро. Вот и старается в ущерб многонациональной родине. Поэтому стихотворение следовало честно назвать не «Еврейские», а «Израильские жены».
Ну, Дементьев, я лучше думаю о еврейках. Такое впечатление, будто Антисионистский комитет и не прекращал свою работу, а ты – ещё и его тайный агент. Я знал евреек немало. И ни одну не могу представить толкачом мужа. Что, бесталанного Костю Ваншенкина «вывела в короли», как ты выражаешься, Инна Гофф? Чепуха! Они оба были талантливы и каждый шел своей дорогой, но, конечно, в чем-то помогали друг другу. А Родион Щедрин «взошел на вершину» верхом на Майе Плисецкой? И невозможно представить в роли устроительниц карьеры своих мужей ни академика Лину Штерн, ни Героя Советского Союза Полину Гельман, штурмана ночного бомбардировочного полка, не говоря уж об Алле Гербер.
Жены многих крупных политических деятелей Советского времени тоже были еврейками – Молотова, Ворошилова, Куйбышева, Кирова, Андреева... Они были вполне самостоятельными фигурами, некоторые, как Полина Жемчужина, жена Молотова, - даже народными комиссарами. Но ни одна не сделала мужа членом Политбюро.
В большинстве этих 94 фоток запечатлено участие поэта в разного рода празднествах, фестивалях, презентациях, карнавалах, «голубых огоньках», юбилеях, застольях... Тут роскошные вазоны, букеты, венки, которые то ли он кому-то вручает, то ли ему кто-то подносит. Есть даже Дементьев в черных брюках, белом пиджаке с черной бабочкой на белом коне с белым щитом. Помните?
–
Иль на щите, иль со щитом
Вернусь к тебе из Палестины.
Он, с улыбкой уехав Палестину, ставшую Израилем, с улыбкой прожив там лет десять, с улыбкой и вернулся к нам. Переберешь эти фотки – ну просто какой-то Ниагарский водопад празднества, ликования, восторга... И это в наши-то дни почти беспрерывного траура от катастрофы к катастрофе…
И кому он только на этих фотках не дарит свои улыбки – от того же гробовщика Горбачёва до красавицы Арины Шараповой, от Тура Хейердала до Валентина Юдашкина, от знаменитого оружейника Калашникова до позабытого израильтянина Алексина, от прославленной Майи Плисецкой до неведомого Дементмана, от своих детей и внуков до известного Бориса Моисеева... А после дружеской беседы с ним бежит к портретам Пушкина, Лермонтова, Тютчева и запечатлевается ещё и на их фоне.
А сколь обширен, хотя немного и однообразен перечень посвящений как знаменитым, так и неведомым нам друзьям поэта! Хотя бы вот: вице мэру Тель-Авива Рине Гринберг, Валерию Эльмановичу, Евгению Бернштейну, Але Рубин, Ане и Тане, Варе и Саре, Дусе и Мусе…
Но могу заметить, что поэт, видимо, за компанию, совершенно напрасно заявил:
Я стал похож на старого еврея...
Почему «стал»? Зачем скромничать? И в молодости был вылитый еврейский красавец. Я помню еще по Литинституту. Потому и в партию тебя досрочно приняли, и стипендию хорошую получал.
Но порой на Дементьева накатывает что-то необъяснимое. В самом деле, всю жизнь перебегая из одного служебного кабинета в другой, что повыше, десятилетиями ликуя и фонтанируя, пуская фейерверк и бренча орденами да рыцарским щитом, вдыхая розы и принимая букеты, однажды в лунную ночь поэт вдруг взвыл:
Я одинокий волк...
Я не хочу быть в стае...
А? Волк – в белых штанах и с краснойбабочкой. Одинокий – в объятьях Кобзона, Церетели и Муси-Дуси. Всю жизнь чудно прожил в стае и уверяет, что это поневоле! А вот ещё ужасней: