Газета Завтра 848 (7 2010)
Шрифт:
Я СЛУШАЛ, УДИВЛЯЛСЯ, возмущался, про себя матерился. Меня терзала одна мысль: как же так?! Ведь ты же, Патиашвили, был первый человек в республике! Мы вместе работали в составе Бюро ЦК! Ты был в курсе всех дел! Я от тебя ничего не скрывал и искренне надеялся на товарищескую солидарность, взаимную поддержку, на правдивое изложение информации о произошедшем! Я тебя умолял не подавать в отставку! А ты всё свёл к лопатам и газам, которые действительно были, но из которых искусственно сделали оружие жестокой расправы.
А на съезде началась новая скандальная заваруха вокруг формирования комиссии по расследованию "кровавых" событий 9 апреля в Тбилиси. Естественно, инициативу в её создании в свои руки взяли сторонники и организаторы этой провокации.
Первым кандидатом в председатели комиссии по расследованию Тбилисских событий был известный писатель, Герой Советского Союза В.Карпов. Но жаждущие расправы над армией устроили ему такую обструкцию, что Карпов вынужден был отказаться.
И тогда кто-то из депутатов предложил кандидатуру Собчака, профессионального юриста, профессора, преподавателя юриспруденции в Ленинградском университете. Интересно также то, что он вступил в КПСС в 1987 году, а уже в 1990 из неё вышел. В историю Собчак войдёт как искусный юрист и оратор, обративший своё мастерство на сокрытие истины, как ловкий и беззастенчивый игрок.
Комиссия, сформированная из депутатов-представителей всех силовых министерств и ведомств, общественных и религиозных организаций, приступила к работе. Следственные органы прокуратуры работали уже с 10 апреля.
Я улетел в ЗакВо к войскам. За время между первым и вторым Съездами народных депутатов, лично у меня было большое количество встреч с членами комиссии Собчака, а также со следователями Генпрокуратуры СССР, представителями общественности Грузии.
Особенно запомнилась одна встреча и беседа с заместителем министра обороны, генералом армии Говоровым, в комиссии Собчака представлявшем Вооружённые Силы.
Говорили мы долго. Я подробно и искренне рассказывал Говорову о событиях в Закавказье за 1988-1989 годы, и особенно подробно о том, что творилось в Грузии и Тбилиси. Говоров слушал очень внимательно, не перебивал.
Когда я закончил, наступила пауза. Мы оба молчали. Я чувствовал, как переживал Говоров, как его терзали раздумья и вопросы, на которые у него в тот момент не было ответов. Что это? Как такое могло произойти? Почему это произошло? Почему не приняли предупредительных мер? Почему ситуацию довели до катастрофы? Почему инициативу в Республике взяли четыре уголовника? Почему затолкали армию на столкновение с народом? Почему после всего этого козлом отпущения сделали эту же армию? Почему все подали в отставку и стали обвинять армию в жестокой расправе?
Почему? Почему? Почему?
Говоров молчит. Затем, тяжело вздохнув, говорит мне: "Да,
В ответ я его поблагодарил.
Забегая вперёд, скажу, что когда на втором съезде стали слушать выступление Собчака и главного военного прокурора Катусева, генерал Говоров к этому моменту подписал собчаковский пасквиль на свою же армию и не стал выступать, промолчал.
Также выводы Собчака подписали депутаты, члены комиссии и представители КГБ и МВД, генерал-лейтенант Голяков, генерал-майор Мирошник, митрополит Питирим и другие. Все остальные члены комиссии также подписали и не выступили.
К трём генералам, предавшим свои силовые ведомства, я обратился с открытыми письмом в открытой печати, назвав его: "Ещё не вся правда сказана". Но и на него не последовало никакого ответа. А ведь эти генералы вошли в состав комиссии Собчака с ведома своих министров, и я уверен, что и подписи они поставили также с их ведома.
Как-то на одном из переходов Дворца съездов я столкнулся с Говоровым. "Позвольте задать вам один вопрос, товарищ генерал армии", — обратился я. — "Слушаю вас, товарищ Родионов", — последовал ответ.
Я сразу перешёл в атаку. "Вы же обещали мне, что не подпишете бред Собчака и выступите со своим анализом произошедшего в Тбилиси". Тому, что прозвучало в ответ, я не мог поверить: "Кто знает, может быть, скоро такие Собчаки придут к власти".
Я стоял обалдевший. "Возможно", — отвечаю. "Возможно, и благодаря таким, как вы!". Я еле сдержался, чтобы не плюнуть. Оставшиеся годы Говоров прожил в почёте и был похоронен с воинскими почестями.
ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ до открытия второго съезда народных депутатов по ленинградскому телевидению выступил председатель комиссии народных депутатов СССР по расследованию "Тбилисского дела" Собчак. В большой передаче он изложил некоторые сведения о работе своей комиссии и показал отрывки фильма, снятого грузинским КГБ. Само по себе это выступление являлось серьёзным нарушением депутатской этики. Более того, Собчак подменил объективный, обстоятельный анализ предвзятым нагнетанием страстей вокруг сапёрных лопат и газов, хотя ему и было известно: по заключению экспертов гибель людей наступила в результате давки.
Против телепередачи резко возразили работники прокуратуры, посчитавшие, что Собчак исказил факты. Они также выступили по телевидению. Раздались требования заслушать отчёт комиссии Собчака и сообщение прокуратуры на съезде.
И тут произошло неожиданное: устный доклад Собчака во многом отличался от письменного заключения комиссии, подписанного всеми её членами. Акценты в выступлении Собчака с трибуны съезда были резко сдвинуты, о многих фактах не упоминалось вовсе, другие тщательно затушёвывались.