Где Цезарь кровью истекал
Шрифт:
Когда я покончил с кофе и отставил чашку, Вульф заметил:
— Беннета всё ещё нет. Уже половина второго. Отсюда далеко до павильонов скотоводства?
Я ответил, что не очень.
— Тогда узнай, пожалуйста, где он. Чёрт побери, я должен увидеться с ним. Если он не может сейчас, скажи, что я пробуду здесь до трёх, а потом буду возле орхидей.
— Хорошо.
Я поднялся. Лили тоже встала, заявив, что пришла на ярмарку с Праттом и Каролиной, и они, должно быть, уже ищут её. Мы вышли из закусочной, и я разъяснил Лили, что нахожусь на работе, в ближайшие минуты собираюсь изрядно потолкаться, так что,
На выводном кругу дела были в полном разгаре. Я с удовлетворением отметил, что гернзеи пользовались большей популярностью, нежели швицы или айрширы, так как народу кругом толпилось в несколько раз больше, чем пару часов назад. Беннета я разглядел в огороженном пространстве вместе с судьями, секретарями, скотиной и сопровождавшими лицами. Моё сердце ёкнуло, когда я увидел быка, который, я готов был поклясться, был Гикори Цезарем Гриндоном; затем я всё же сообразил, что он чуть-чуть светлее, да и белое пятно на морде гораздо меньше. Я пробрался на другую сторону, где толпа была не столь густой, как вдруг меня дёрнули за рукав. Я решил, что Лили Роуэн выследила меня. Но это оказался Дэйв, приодетый, в костюме, в рубашке с галстуком и в блестящей соломенной шляпе.
— Говорил же я, что вы всегда там, где что-то происходит, — проквакал он. — Вы видели, как эти болваны, чтоб им пусто было, отобрали первое место у Беллы Грасслей ради этой Сильвервилль? А ведь она больше смахивает на козу, чем на корову!
— Какой ужас! — я всплеснул руками. — Чудовищная несправедливость! А вон и наш друг Монт Мак-Миллан.
— Ага, я привёз его утром. — Дэйв потряс головой. — Бедняга Монт, ему приходится начинать почти на пустом месте. Хочет прикупить несколько коров, если сторгуется. Надо заводить новое стадо, ничего не попишешь. А ведь год назад никто и не подумал бы…
Остальное я прослушал, поскольку залез под канат и устремился к Беннету, который на мгновенье отстал от остальных, чтобы утереть со лба пот. Он поморгал на меня, жмурясь от солнца, и извинился, что не смог прийти. Я принял извинения и вежливо попросил забежать в методистскую закусочную, желательно сразу же. Беннет ответил, что это невозможно, так как сейчас судят племенной молодняк. К тому же ему всё равно нечего сказать Ниро Вульфу.
На этот случай у меня уже было заготовлено выступление. Я начал тоном, не допускающим возражений:
— Вульф расследует убийство и утверждает, что, пока не увидится с вами, руки у него связаны. Решайте, кто вы — честный гражданин и друг Фреда Осгуда или погоняла на коровьем трибунале? Или правосудие важнее для коров, чем?..
Беннет ответил, что не слишком дружен с Осгудом, а лишь знаком с ним как с членом лиги, но так и быть, придёт в закусочную через полчаса.
Я снова пролез под канаты, но вместо того, чтобы уйти, решил подождать Беннета. Понаблюдал несколько минут за работой судей, но из-за скопления народа видно было плохо, и я вышел прогуляться. Перед павильоном никого не было, так как все сгрудились вокруг выводного круга, поэтому я сразу заметил одинокую девушку, тем более что узнал её. Нэнси Осгуд, а это была она, прежде
Нэнси я не увидел. В павильоне было полно коров, на сей раз чёрно-белых, в конце прохода стояло несколько посетителей, но Нэнси исчезла. Я неспешно зашагал между двумя рядами коровьих хвостов. Посередине павильона с левой стороны было отгорожено стойло, в котором коров не оказалось. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Нэнси Осгуд находится там. Рядом с ней стоял Джимми Пратт, а на полу громоздилась изрядная куча соломы, из которой торчали вилы. Я хотел было пройти дальше, но меня заметили. Голос Джимми звучал угрюмо и неприветливо:
— В чём дело?
— Ничего, всё в порядке. Надеюсь, у вас тоже. — Я двинулся дальше, но Джимми остановил меня ещё менее приветливо:
— Что ж, оставайтесь, посмотрите, послушайте. Чем больше узнаете, тем больше донесёте.
— Не надо, Джимми! — Голос у Нэнси был очень расстроенный, она повернулась ко мне, и я увидел, что глаза у неё воспалены ещё больше, чем утром. — Вы следили за мной, мистер Гудвин? Зачем?
Кое-кто из посетителей стал проявлять нездоровое любопытство, я вошёл в стойло, чтобы не привлекать ненужного внимания.
— Следил, — признался я. — Целых сорок секунд. Случайно заметил, что вы с заговорщическим видом входите в павильон, и решил разнюхать, в чём дело. — Я окинул взглядом молодого Пратта. — Какая удача, что вы учитесь на архитектора, а не на дипломата. Вам недостаёт обходительности. Вот, например, у вас тайное свидание, и вы подозреваете, что я могу донести, тогда меня следует умасливать, а не раздражать.
— Ну, в таком случае… — Он полез в карман.
Я не мешал ему. Он извлёк скудную стопку купюр, из которой выдернул десятку, протянул мне, криво улыбнулся и спросил:
— Этого хватит?
— Премного благодарен. Очень щедро с вашей стороны. — Я собрался было сунуть деньги в карман жакета Нэнси и сказать, чтобы она купила себе чулки, но в этот миг к нашей троице присоединился долговязый малый в комбинезоне и с вилами. Едва удостоив нас взглядом, он принялся перетаскивать солому. Я прервал его деятельность, помахав перед его носом праттовской десяткой.
— Слушай, приятель. Я из дирекции. Мы там решили, что вы слишком много вкалываете. Прими это в знак признательности.
— Чего-чего? — вылупился он.
— Не пытайся понять, бери, раз дают. Перераспределение богатства. Разновидность коммунизма.
— От дирекции?
— От неё самой.
— Чтоб мне провалиться! Они, видать, с ума там все посходили. — Он взял бумажку, осмотрел с двух сторон и положил в карман. — Что ж, спасибо.
— Не стоит благодарности. — Я великодушно махнул рукой. Долговязый подцепил на вилы чуть ли не четверть всей соломы и потащил куда-то.
— Вы же сами сказали — умаслить, — обиженно произнёс Джимми Пратт. — Кто знал, что вы строите из себя Робин Гуда? — Он повернулся к Нэнси: — Всё равно он знает и о Бронсоне, и о расписке Клайда. А если твой отец узнает, что мы встречались…