Где ты теперь?
Шрифт:
Пока мы ужинали, Софус сидел тихо, всего пару слов произнес. Он изредка поглядывал на меня, потом сидел уставясь в пол, прислушивался к тому, что говорили мне его родители, и у меня появилось небывалое раньше ощущение: я почувствовал себя старшим братом, ощутил внезапное, беспричинное желание заботиться о незнакомом человеке, которого хочешь узнать поближе.
Родители его поднялись из-за стола почти одновременно, движения их дополняли друг друга, они синхронно убирали со стола, дав мне понять, что мне пора переместиться в диванную часть гостиной. Потом они исчезли на кухне. Софус посмотрел
– А та машинка, которую тебе подарили, – начал я, – она у тебя здесь?
Его улыбка осветила всю гостиную. Я был вполне себе ничего.
– Да. Она у меня в комнате.
– Ты ее выносил на улицу?
– Нет.
– Она хорошо переносит воду?
– Не знаю.
– Неси ее сюда, и пойдем проверим.
Вскочив со стула, Софус побежал на кухню, сказал что-то маме и исчез на чердаке, а через минуту он уже стоял передо мной с большой машиной и пультом в руках. Это был желтый гоночный автомобиль с огромными резиновыми шинами. Здесь все цвета такие. Яркие. И дома тут тоже выкрашены в ярко-синий, красный, розовый – цвета, которые летом разбивали повсеместную монотонность зелени, а осенью и зимой – серый ландшафт. Взяв машинку в руки, я немного повертел ее. Похоже, она была водонепроницаемой. Софус протянул мне картонную коробку от нее, где по-английски было написано про «all weather fun». [74] Вот так-то. Ну, если она не боится воды, значит, и от слякоти ей ничего не сделается. Не бывает плохой погоды, бывают некачественные машинки с дистанционным управлением.
74
«Игрушка для любой погоды» (англ.).
– Хочешь, посмотрим, как она будет ездить по улице?
– Сейчас?
– Да.
– Так она водостойкая?
– Да, – ответил я, – похоже на то.
В гостиную вернулись Сельма с Оули. Они поставили кофе на стеклянный столик между кресел. Но кофе нам не хотелось. Ни мне, ни Софусу. У нас были другие планы. И когда Софус сказал, что мы пойдем на улицу испытывать машинку, они так и расплылись от радости, на лицах у них заиграли такие улыбки, которые можно на стену вешать и любоваться потом.
В тот вечер у меня было занятие. Я заполнил пространство. Я был зеленым – маленьким зеленым пятном на голубой картине. Я был необитаемым островом, благодаря которому море выглядит столь величественно.
Передо мной шел Софус с машинкой в руках. Он перешел улицу и направился к церкви. Я шел рядом, держа в руках пульт управления. Потом он поставил машинку на церковный двор у маленьких ворот и включил питание. Я отдал Софусу пульт, чтобы он показал мне, на что способна его машинка. Влажный воздух наполнило жужжание пластмассового автомобильчика, которое гулко отдавалось эхом от окружавших нас гор. Машинка проехала по дороге и, почти исчезнув из виду, сделала разворот и вернулась обратно, словно бумеранг. Прямо как послушная собака, прямо как я.
До позднего вечера машинка наша протаптывала
Момент для снимка на пленку «Кодак». Опять.
– Твоя очередь, – сказал Софус, передавая мне пульт. Я взял его, а Софусу отдал секундомер, и тот начал отсчет: на старт, внимание, марш!
Пока я стоял с пультом, я вспомнил о его подружке, к которой он шел в гости, когда я встретил его в прошлый раз. В первый раз. Ее звали Оулува. Это я запомнил. Я хорошо запоминаю имена.
– А где сейчас Оулува? – поинтересовался я, пока машинка объезжала один из валунов на холме.
Софус посмотрел на меня так, будто мы с ним были давними приятелями, словно я тоже хорошо ее знал.
– Не знаю, – ответил он.
– Ты с ней больше не общаешься?
– Нет.
Молчание.
– Она собирается переезжать.
– В Торсхавн?
Он покачал головой:
– В Копенгаген.
– И когда же?
– В январе.
– Жалко.
– Да.
Машинка наткнулась на выстроенный нами барьер и подпрыгнула, а потом со шлепком опустилась на землю, и резиновые колесики ненадолго забуксовали, прежде чем я смог развернуть машинку и направить ее в нашу сторону.
– Она ведь тебе нравилась, правда?
Софус не ответил.
– Когда она уедет, у меня будет индивидуальный учитель, – только и сказал он. Я подумал об НН – как, преодолевая ветер и непогоду, учитель добирался на Мюкинес и преподавал ей историю, рассказывал о том, что в мире повсюду и всегда идут войны. О том, что мир вокруг нее вертится так быстро, что ориентироваться в нем почти невозможно, невозможно остановиться, и именно из-за этого волны здесь такие высокие, а ветры – такие сильные.
– А если бы ты мог, ты бы тоже переехал? – спросил я.
– Нет.
Машинка подъехала к нам, жужжа и разбрызгивая в стороны снежную кашу.
– Кто-то должен остаться. Иначе нельзя, – сказал я. Обращаясь скорее к самому себе.
Софус склонился к циферблату секундомера, чтобы получше разглядеть время. Она собирается переезжать. И поэтому он больше не хочет с ней общаться. Проще забыть тех, кто рядом, чем тех, кто уже уехал.
– Тебе ведь она нравилась, верно?
Машинка пересекла финишную черту и резко затормозила, преодолев дистанцию за 1,23 и 22 секунды.
– Ну да. Может, пойдем домой?
– Пойдем.
Подняв машинку, Софус отряхнул рукавом налипшую грязь, и мы побрели к дому. Родители сидели в гостиной и смотрели телевизор. Где-то с четверть часа Софус посидел с нами, а потом ему сказали, что пора ложиться, и он поплелся в ванную. Я слышал, как он чистит зубы и зевает.
– Ему теперь будет одиноко, – сказал я, – Софусу. Оулува ведь уедет.
– Он про это рассказал? – спросила Сельма.
– Сказал только, что она ему нравилась.