Генерал Деникин
Шрифт:
Неподдельно ярким событием в это время стал проезд и остановка на вокзале государя императора. Александр II через Александр-пограничный возвращался из-за рубежа. Царский поезд должен был остановиться во Влоцлавске на десять минут. Встретить государя городское начальство пригласило лишь нескольких выдающихся жителей. Среди них – И. Е. Деникина.
Майор решил взять на высочайшую встречу сына. Антон, по отцову примеру, мистически поклонявшийся монарху, был вне себя от счастья. Мать, не вставая из-за машинки день и ночь, сшила ему плисовые штаны и шелковую рубашку. Отец до огненного сияния выдраил орлы на пуговицах своего парадного мундира.
На вокзале Антон увидел, что тут он – единственный из детей… Сердце его почти замерло.
Подошел поезд государя, плавно остановился. Усатый, с красивыми бакенбардами – белый крест офицерского Георгия на груди, – император подошел к открытому окну вагона, стал приветливо беседовать со встречавшими. Майор Деникин застыл с поднятой к козырьку рукой. Антон, затаив дыхание, не отрывал взгляда от государя…
Когда царский поезд отошел, один из господ на перроне осведомился у Деникина-старшего:
– Что это, Иван Ефимович, сынишка ваш непочтителен к государю? Так шапки и не снимал.
Майор ошеломился, заполыхал ярче своих мундирных пуговиц. Антон будто б грянул оземь с ангельских крыл, такое чувство несчастья он ощутил впервые в жизни. А главное, придется помалкивать перед ребятами: узнают, что от восторга шапку забыл снять, жестоко засмеют.
Вскоре убили императора. Студент-поляк Гриневицкий бросил в Петербурге в его карету бомбу… Православные церкви Влоцлавска были переполнены молящимися. В доме, где жили Деникины, в русских семьях города плакали.
Сын русского и польки Антон Деникин говорил на двух этих языках, обращаясь на каждом в отдельности к отцу и матери, плохо знавшей русский. Воспитывался же строго в русскости и православии. Иван Ефимович глубоко веровал и водил сына в церковь сызмальства, не пропуская служб. Костел Антон иногда посещал с матерью по своему желанию.
В Великую Субботу под Пасху ксендзы и полковые батюшки обходили дома горожан для освящения на разговление столов. Деникины приглашали к себе и ксендза, и отца Елисея. Православный батюшка к такой странности относился благодушно, но ксендзы иногда отказывались служить. Елизавета Федоровна горевала, Ефимыч гневался.
Все это вылилось в скандал, когда однажды Елизавета Федоровна вернулась из костела заплаканная, в крайнем потрясении. Она долго отказывалась отвечать на расспросы мужа. Потом рассказала, что ксендз на исповеди не дал ей отпущения грехов и не допустил к причастию. Он потребовал, чтобы впредь она тайно воспитывала сына в католичестве и польскости.
Иван Ефимович сильно выругался и двинулся к ксендзу. Деникин объяснился с ним до полного католического расстройства. Ксендз взмолился не губить его. Такая «попытка к совращению» могла кончиться для польского священника ссылкой в Сибирь. На такую огласку майор, конечно, не пошел.
После этого Антон сам решил никогда не ходить в костел. Он и раньше бывал там лишь из-за любви к маме, но богослужение в импозантном, высоченном костеле больше воспринимал интересным зрелищем. В русской убогой полковой церквушке Антон чувствовал родное. Да девятилетний мальчик и был в ней далеко не последним прихожанином. Антон с воодушевлением прислуживал в алтаре, звонил в колокола, пел на клиросе, потом ему на службах доверили читать «Шестипсалмие» и «Апостола».
Антон веровал со всей чистотой. Как-то в школе его оставили за провинность после уроков на час в классе. За это еще должны были «пилить» дома, и он встал на колени перед висевшей тут иконой с молитвой:
– Боженька, дай, чтобы меня отпустили домой!
Когда он поднялся, открылась дверь и заглянувший учитель вдруг сказал:
– Деникин Антон, можешь идти домой…
Много Антон молился по разным поводам. Понимал, что надо нести наказание за грехи, но предпочитал порку вместо «пилки». Тогда он призывал:
– Господи, дай, чтобы меня лучше посекли – только не очень больно, – но не пилили!
Да почему-то чаще ему доставались материнские нотации.
Русско-польские отношения обострялись из-за нелепой русификации, наглядной и в школьном быте. Например, ксендз обязан был в реальном училище, где позже учился Антон, польским ученикам преподавать Закон Божий на русском. Польский язык был предметом необязательным, неэкзаменационным, преподавали его также на Русском. На польском в училищных стенах и ограде, на Ученических квартирах строжайше запрещалось говорить.
Против подобных несуразиц восставал даже варшавский генерал-губернатор Гурко, герой русско-турецкой войны, считавшийся поляками «гонителем польскости». Другое дело, что такие выверты жизни мало касались: ксендз на уроках лишь для виду бросал несколько русских фраз, польские ученики никогда не говорили между собой по-русски.
Болезненно переживая такое мальчиком, подростком, по которому это рикошетило, на склоне жизни в своих воспоминаниях А. И. Деникин отмечал:
«Я должен, однако, сказать, что эти перлы русификации бледнеют совершенно, если перелистать несколько страниц истории, перед жестоким и диким прессом полонизации, придавившей впоследствии русские земли, отошедшие к Польше по Рижскому договору 1921 года. Поляки начали искоренять в них всякие признаки русской культуры и гражданственности, упразднили вовсе русскую школу и особенно ополчились на русскую церковь. Польский язык стал официальным в делопроизводстве, в преподавании Закона Божьего, в церковных проповедях и местами – в богослужении. Мало того, началось закрытие и разрушение православных храмов: Варшавский собор – художественный образец русского зодчества – был взорван; в течение одного месяца в 1937 году было разрушено правительственными агентами 114 православных церквей – с кощунственным поруганием святынь, с насилиями и арестами священников и верных прихожан. Сам примас Польши в день святой Пасхи в архипастырском послании призывал католиков в борьбе с православием «идти следами фанатических безумцев апостольских»… Отплатили нам поляки, можно сказать, с лихвою!»
В 1882 году накануне своего десятилетия Антон Деникин выдержал экзамен в 1-й класс Влоцлавского реального училища. Он надел форменную фуражку будто офицерскую. Впервые в жизни родители отвели его в кондитерскую, где угощался шоколадом и пирожными.
Начал Антон учиться отлично, но во втором классе заболел оспой и чуть не умер. Лечивший его военврач-старичок однажды посмотрел на мальчика, мечущегося в бреду, и, перекрестив его, молча ушел. Тогда, плюнув на полковое братство, Ефимыч бросился к городскому врачу, который поднял сына на ноги.
Пропустив несколько месяцев, Антон отстал особенно по математике – главному, как считалось, предмету училища.
Реальные училища, основанные в Германии в XVIII веке, начали развиваться в России с тридцатых годов XIX столетия. В противовес классическим гимназиям эти общеобразовательные учебные заведения преследовали практические цели. Вместо налегания в гимназиях на изучение древних языков, сочинений латинских и греческих классиков, реальные училища больше упирали на хорошее знание математики, физики, химии, космографии, естественной истории, рисования и черчения. Они выпускали «реально» компетентную молодежь для поступления в высшие специальные учебные заведения, инженерные училища.