Генерал Деникин
Шрифт:
– Да, да, господа! Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, Донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, смываю их в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии. Весь позор этого дела лежит на мне!
Почему «немецкие», если оккупанты награбили их из русских запасов? В общем, донские казаки подкалывали добровольцев, называя их «странствующими музыкантами», а те Всевеликое Войско Донское по его переменчивости и любви к застольям – «Всевеселым»…
В это время очнулись, наконец, бывшие союзники Российской империи, в которых верил Деникин. Сорокатысячный Чехословацкий корпус, батальон которого был с добровольцами в Ледяном походе, восстал против Советской власти своими эшелонами, движущимися между Пензой и Владивостоком по эвакуации в Европу. В июне чехи взяли Сызрань, Самару, Златоуст, Челябинск, Омск, Новониколаевск и Владивосток, где возникли белые правительства и начали формироваться русские добровольческие армии.
Антанта объявила чешский корпус частью своих войск, началась ее интервенция: в Мурманске и Архангельске высадились англичане, во Владивостоке британцы, американцы, французы. К концу 1918 года на Дальнем Востоке будет 70 тысяч союзников, на русском Севере – 20 тысяч, в Закаспийской области – 5000.
Немцы, до этого уважительно почитавшие добровольцев рыцарями, не препятствовавшие передвижению к ним офицерского пополнения, сквозь пальцы смотревшие на их «снабжение» Красновым, резко изменились. В Киеве закрыли вербовочный добровольческий центр, стали требовать деникинских чехов как «военнопленных». Их интересы стал ярко выражать Краснов, направивший два письма императору Вильгельму не только от имени Войска Донского, но и от несуществующей Доно-Кавказской федерации, куда якобы вошли кубанцы, терцы, астраханские казаки, ставропольские калмыки с горными северо-кавказскими народами впридачу.
Писатель-атаман писал, прося Вильгельма:
«Содействовать присоединению к войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына… и города Воронежа, и станции Лиски, и Поворино… Всевеликое Войско Донское обязуется за услугу Вашего Императорского Величества соблюдать полный нейтралитет во время мировой борьбы народов и не допускать на свою территорию враждебные германскому народу вооруженные силы».
Большевики отдали Вильгельму одни земли России, другими «распоряжался» уже Донской атаман… Деникин понимал, что на беспринципность Краснова толкала зависимость от немцев на протяжении пятисот километров западной границы его области. Да делать Антону Ивановичу было нечего – хоть такой «союзник» перед крепнущей на глазах Красной армией.
Советское правительство переходило к общей мобилизации, упразднило войсковые комитеты, отменило у военных выборность. Большевики создали инструкторские школы для подготовки командного состава, взяли на учет царских офицеров, привлекли из них на службу массу бывших генштабистов.
Как боевые офицеры на это пошли? Было введено заложничество. Если офицер переходил к белым, отвечали все его родные, семья вплоть до детей. Их трупами чекисты-китайцы, например, наладили кормить зверей в петроградском зоосаде – так же, как когда-то в римских цирках бросали львам первых христиан. Вот после такого поэт А. Блок возненавидел свою поэму «Двенадцать», где «масонски-романтично» изобразил красных матросов, шествующих за Иисусом Христом в «белом венчике из роз».
200 тысяч китайцев вместе с такой же армией корейской неквалифицированной рабочей силы выписало в Россию еще царское правительство. Теперь в ЧК, «интернациональных» красных отрядах они упражнялись в азиатчине вместе с латышами, военнопленными венграми, немцами. Над «зверским механизмом» надзирали чекисты, над армейским – военные комиссары, с марта 1918 года контролировавшие всю жизнь красных войск.
Генерал Деникин причащается у священника
К ноябрю Красная армия будет насчитывать до полумиллиона штыков и сабель, к 1919 году – уже 800000. Мобилизованные солдаты неустойчивы, их «скрепляли» комячейки в каждом отряде, полку. Против отступающих в бою встанут «заградотряды», расстреливая бегущих. 130 тысяч бывших унтер-офицеров, вошедших в Красную армию, также во многом обусловят ее победу.
С девятью тысячами добровольцев, двадцать одним орудием, двумя броневиками выступил Деникин 22 июня (!) 1918 года во 2-й Кубанский поход против ста тысяч северо-кавказских красных войск, имевших более сотни пушек.
– Но за нами – военное искусство, – сказал командующий. – В армии – порыв, сознание правоты своего дела, уверенность в силе и надежда на будущее.
Добровольческую армию, куда влился отряд полковника Дроздовского, Деникин разделил на три пехотные, одну конную дивизии и одну конную кубанскую бригаду.
В своей еще неистрепанной форме уходили в новые бои пехотинцы Партизанского полка. Ее сшили им в середине апреля женщины села Гуляй-Борисовка, и на Пасху молодые донские «партизаны» впервые надели ее. Синий и белый цвета – традиционно молодежные – отличали их погоны и фуражки. Корниловские ударники после гибели шефа полка Корнилова добавили на черные погоны белую выпушку и серебряную букву К.
В этом новом добровольческом походе на Екатеринодар яро столкнулось ожесточение красных и белых. Бывшие офицеры, перешедшие к красным, знали, что пощады от бывших однополчан не будет. На станции Тихорецкой, когда белые захватили штабной поезд, красный начштаба, бывший полковник, сначала застрелил свою жену, потом себя… Захваченным ранеными добровольцам красные отрубали руки, ноги, вспарывали животы, резали языки, уши, выкалывали глаза; иногда обливали керосином и сжигали живьем.
В бою под Белой Глиной дроздовцы наткнулись на эти жертвы. Вывели всех пленных красноармейцев и расстреляли. Деникин вызвал к себе Дроздовского и строго указал на недопустимость массовых расправ. Позже Антон Иванович писал:
«Нужно было время, нужна была большая внутренняя работа и психологический сдвиг, чтобы побороть звериное начало, овладевшее всеми – и красными, и белыми, и мирными русскими людьми. В Первом походе мы не брали пленных. Во Втором – брали тысячами. Позднее мы станем брать их десятками тысяч. Это явление будет результатом не только изменения масштаба борьбы, но и эволюции духа».
В сражениях Второго Кубанского добровольцы прославились своими лобовыми атаками в полный рост, без выстрелов. Красные называли их «психическими», но наступать так приходилось больше из-за недостатка патронов. Неподдельными героями выглядели дроздовцы. Под любым огнем всегда бесстрастен был их командир: смуглый от загара, с тонким коротконосым лицом в неизменном пенсне. Перед боем Дроздовский, бывало, наберет в фуражку черешен или семечек, употребляет под пулями.