Генерал Деникин
Шрифт:
Если же говорить не о средствах цели, а об истинной человечности, которая всегда «антивоенна», нравственно-религиозна, то «основной», стержневой русский народ отвергался что от одних, что от других. Это потом признал Деникин:
«Народ не усыновил в родительской любви своей ни красной, ни белой армии: не нес им в жертву добровольно ни достатка своего, ни жизни».
Загорелось долгожданное солнышко на семейном небосклоне Деникиных: в начале марта 1919 года у них родилась дочка Марина. О сыне Иване Антон Иванович мечтал, но и девочка от красавицы жены – тоже хорошо.
Родилась Марина, которая станет крупной писательницей Мариной Деникиной-Грей из Версаля, у выдающегося главкома всего юга России в полунищенской обстановке. Сам диктатор ходил по теплой весне в тяжелой черкеске и по секрету пояснял ее необходимость:
– Штаны последние изорвались, а летняя рубаха их не может прикрыть.
Сапоги у него тоже были дырявы, а разродившаяся жена сама стряпала. Очевидец свидетельствовал, что Деникин «довольствовался таким жалованьем, которое не позволяло ему удовлетворить насущные потребности самой скромной жизни». Аскет Антон Иванович и офицерство приучал к этому, о чем «особист» К. Н. Соколов позже писал, что данная практика выводила «на выбор между героическим голоданием и денежными злоупотреблениями». Он также отмечал:
«Если взятки и хищения так развились на Юге России, то одной из причин тому являлась именно наша система голодных окладов».
Многие указывали Деникину на большую разницу в «зарплате» его офицеров с донским, кубанским войском, предрекали: «Такое бережливое отношение к казне до добра не доведет, нищенское содержание офицеров будет толкать их на грабежи».
С присылкой в Новороссийск к началу лета запасов английского обмундирования Антон Иванович приоденется и продолжит из разъездов изливать душу в письмах жене:
Нет душевного покоя. Каждый день – картина хищений, грабежей, насилий по всей территории вооруженных сил. Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи. Помощи в этом деле ниоткуда не вижу. В бессильной злобе обещаю каторгу и повешение… Но не могу же я сам один ловить и вешать мародеров фронта и тыла…
11 июля 1919 года
Особое совещание определило мне 12000 рублей в месяц. Вычеркнул себе и другим. Себе оставил половину (около 6300 рублей). Надеюсь, ты не будешь меня бранить…
В своих воспоминаниях Деникин отметит:
«Мы писали суровые законы, в которых смертная казнь была обычным наказанием. Мы посылали вслед армиям генералов, облеченных чрезвычайными полномочиями, с комиссиями для разбора на месте совершаемых преступлений. Мы – и я, и военачальники – отдавали приказы о борьбе с насилиями, грабежами, обиранием пленных и т. д. Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное сопротивление среды, не воспринявшей их духа, их вопиющей необходимости.
Надо было рубить с голов, а мы били по хвостам».
Ваше превосходительство, Антон Иванович! С каких голов? Головой-то являлись – вы… Как глубоки были дон-кихотство, истинная интеллигентность и в русских генералах!
24 марта была принята Декларация правительства Особого совещания. Помимо уже провозглашенных целей здесь обозначилась реформа «для устранения земельной нужды», говорилось о немедленном введении законодательства, которое защитило бы рабочих от эксплуатации их государством и капиталом.
Проект земельной реформы включил: сохранение за собственниками их прав на землю, установление для каждой отдельной местности тех или иных земельных норм и переход остальной земли к малоземельным «путем добровольных соглашений или путем принудительного отчуждения, но обязательно за плату». Все это, конечно, не могло конкурировать со «злободневным» и кратким красным лозунгом: «Грабь награбленное!»
К. Н. Соколов, ставший в марте управляющим Отделом пропаганды (где работал и бывший секретарь Донского Войскового Круга писатель Ф. Д. Крюков, чьими сочинениями воспользуется советский литератор М. Шолохов для издания романа «Тихий Дон»), позже резюмировал:
«Хорошего управления, которое могло бы завоевать симпатии населения к национальной диктатуре, нет, да, пожалуй, нет и вовсе никакого управления. Провинция оторвана от центра. Интеллигенция недоверчива, рабочие угрюмо враждебны, крестьяне подозрительны; население по-прежнему не дается в руки власти и реагирует на ее административные опыты более или менее бурными движениями. Вместо земельной политики бесконечные аграрные разговоры. Центральные ведомства работают вяло и явно не справляются с чудовищно огромными задачами, выдвигаемыми жизнью. Всякое общее политическое руководство отсутствует. Особое совещание барахтается в безвоздушном пространстве, ни на кого не опираясь и нигде не встречая настоящей поддержки…»
Правительственные чиновники терялись в кроваво бурлящей жизни по югу России под единоличным «царем Антоном», как они вышучивали между собой Деникина. Но сам-то «царь» полководчески отлично знал, что надо делать.
В мае 1919 года, коронного по успехам белых, главком Деникин бросил свои части в общее наступление!
Против пяти красных армий в 150 тысяч штыков и сабель ринулись около пятидесяти тысяч ратников Белой гвардии. Они пошли на Москву тремя армиями, как всегда, не считаясь со втрое превосходящим противником.
Во главе Кавказской Добровольческой армии, переименованной опять в Добровольческую (Добрармию), встал генерал-майор Генштаба, командовавший на Первой мировой войне 1-м гвардейским корпусом, Владимир Зиновьевич (Зинонович) Май-Маевский. Он превосходно держал последние шесть месяцев тяжелейшую оборону Донбасса. Кавказскую армию вел генерал барон Врангель, Донскую – генерал В. И. Сидорин, выпускник Донского кадетского корпуса и академии Генштаба, участник русско-японской и Первой мировой войн, оконца 1917 года дравшийся в казачьих партизанских отрядах, бывший нач-штаба донского генерала П. X. Попова в его Степном походе.
За ближайшие полгода армии Деникина отобьют Россию на территории 820 тысяч квадратных километров с населением в 42 миллиона человек. Их фронт проляжет от захваченного Царицына через белые Воронеж, Орел, Чернигов и Киев до Одессы. Но Москву, а значит всю Родину, им Бог не даст.
За май Добровольческая армия Май-Маевского, опрокидывая красных, прорвалась фронтом на триста с лишним километров вглубь Украины. В этом направлении в июне генерал Кутепов взял Белгород, потом белые вошли в Харьков, и в конце месяца конница генерала Шкуро влетела в Екатеринослав, стала завладевать всем нижним течением Днепра.