Генерал Деникин
Шрифт:
Н. Д. Тальберг в статье о Гучкове, основываясь на статье Маргулиеса в «Последних Новостях», описывает встречу Гучкова с тремя русскими в Константинополе, ездившими туда, чтобы познакомиться с техникой младотурецкого переворота. Цели поездки не совсем понятны, если принять во внимание, что и Гучков, и трое «русских», о которых говорит Маргулиес, ездили в Стамбул в качестве делегатов от русского масонства к турецкому. Об этом Маргулиес на страницах указанного нами журнала «Акация» говорит откровенно, что после учреждения в России Высшего Совета была организована миссия, которая была послана за границу и посетила Цюрих, Берлин,
Началось с приглашения, разрешенного военным министром Редигером, офицеров в Государственную Думу, в качестве специалистов по техническим вопросам военных кредитов. Но вскоре брат А. И. Гучков негласно образовал постоянный кружок для обмена мнениями по военным текущим вопросам, в состав которого вошли члены Государственной Думы Савич Н. В., Крупенский П. Р., граф Бобринский В. А. и некоторые офицеры, преимущественно Генерального штаба (Н. Н. Янушкевич, А. С. Лукомский, Д. Ф. Филатьев и др.), из служащих в Главных Управлениях Военного Министерства, во главе с генералом Василием Иосифовичем Гурко. К этому кружку примыкали свыше генералы Поливанов А. А. и Мышлаевский А. 3.
Конституционные собрания происходили сперва на квартире В. И. Гурко. Особенным вниманием хозяина дома пользовался Генерального штаба полковник Василий Федорович Новицкий, который в составе небольшой группы революционно настроенных офицеров издавал в 1906 году газету «Военный Голос», закрытую после обыска и ареста членов редакции…
Собрания «Военной Ложи» были взяты под надзор полиции, в военных кругах Петрограда пошли разговоры «о наших младотурках». В правительственных кругах генерала Гурко называли «красным». Вследствие этого работа народившихся масонских лож, в том числе и военной, замерла – ложи «заснули». Но это не помешало существованию младотурок среди офицеров, главным образом Генерального штаба».
Масонское движение выплеснулось в Россию после 1905 года из-за неуспешности первой русской революции. В 1902 году один из его французских вождей объяснял:
«Весь смысл существования масонства… в борьбе против тиранического общества прошлого… Для этого масоны борются в первых рядах».
В 1904 году глава Совета Ордена Лафер, явившийся одним из воссоздателей русского масонства XX века, после запрещения его Александром I, объявил:
«Мы не просто антиклерикальны, мы противники всех догм и всех религий… Действительная цель, которую мы преследуем, крушение всех догм и всех Церквей».
Глубоко верующий православный полковник Деникин по своему либерализму не ведал, что творил, поддерживая «младотурков», обильно «сдобренных» масонами. Так что на некую истину набредет в 1940-х годах гитлеровский прислужник Феличкин, хотя и обвинит, как «провокатор», слишком резко Антона Ивановича.
Конец службы Деникина в 57-й пехотной бригаде прошел в штормах и бурях.
В один из полков Саратовского гарнизона их бригады перевели из Казани полковника Вейса, который оказался осведомителем генерала Сандецкого. Тот играл свою роль почти открыто, полковника боялись, презирая, не показывая вида. Но когда подошла ему бригадная аттестация, все решавшие этот вопрос признали Вейса недостойным выдвижения на должность командира полка. Такими явились Деникин, четверо командиров полков и командир отдельного батальона во главе с бригадным.
Командир
– Я им покажу. Они меня попомнят.
В конце этого 1909 года поехал бригадный в Казань на окружное собрание. Вернулся оттуда еле жив, стал рассказывать:
– О-о, как разносил меня командующий! Верите ли, бил по столу кулаком и кричал как на мальчишку… По бумажке, написанной рукой Вейса, перечислял мои вины в сорок пунктов. Такую: «Начальник бригады, переезжая в лагерь, поставил свой рояль на хранение в цейхгауз Хвалынского полка…» Или еще: «Когда в штабе бригады командиры полков доложили, что они не в состоянии выполнить распоряжение командующего, начальник бригады, обращаясь к начальнику штаба, сказал: «Мы попросим Антона Ивановича, он сумеет отписаться…» – Старикан выкатил на Деникина выцветшие глаза. – Теперь мне крышка.
Деникин не знал, смеяться ему или плакать. А через несколько дней пришел письменный разнос от Сандецкого. В нем он указывал, что еще недавно произвел Вейса в полковники «за отличия» и считает полковника достойным на выдвижение «вне очереди». Потребовал пересмотреть аттестационную резолюцию.
Такого насилия над совестью Деникин никак перенести не мог. Он пригласил на новое совещание бригадного, вызвал командиров. Некоторые из них выслушали его сообщение растерянно, бригадный прятал глаза. Но после горячей речи начштаба единогласно решили – остаться при прежнем решении!
Антон Иванович быстро составил основательно мотивированную новую резолюцию, стал ее вписывать в аттестационный лист Вейса. Бригадный очень плохо выглядел, встал, сказал, что идет домой. Попросил прислать бумаги на подпись ему туда.
Ушел, а через час прибежал генеральский вестовой: удар у бригадного!
Осталась бригада без хозяина. Тот был горе-командиром, а замещать его служебно выпало совсем непутевому – генералу Февралеву. И фамилия у него была подходящая, февраль – месяц неполный. Пил генерал как лошадь, запоем. Сандецкий, столь бдительный к полковнику Пляшкевичу, который «пил мало», в такое замещение коварно не вмешался.
Генерал Февралев деловитого и безапелляционного начштаба Деникина немного побаивался по своей алкогольной безответственности. Тем более, Деникин уже умерял его пьяные выходки. Поэтому Антон Иванович перед приемом Февралевым бригады посмотрел на него и мягкимголосом выразил сомнение, что командование генерала окончится благополучно.
Февралев подышал на него горячей водкой и успокоил:
– А ноги моей в штабе не будет. Докладами не беспокойте. Бумаги присылайте только на подпись, больше никаких.
Началось бригадное «самодержавие» Деникина. Но надо ж было посылать в округ снова проваленную аттестацию Вейса, которую не успел подписать бывший бригадный. Послал и немедленно получил строжайший выговор за представление документа, «не имеющего никакого значения без подписи начальника бригады». Из округа также запросили: да и знал ли командир, что опять решили по Вейсу? Предусмотрительный Деникин имел черновики нового «приговора» с пометками и исправлениями заболевшего генерала и отправил их.