Генерал Ермолов
Шрифт:
На территории Шекинского ханства стояли три армянских деревни, жители которых если и не благоденствовали, то по крайней мере не знали большой нужды. Еще хан Хаджи-Челеби Бездушный, за несколько лет до Измаила, предложил каждому из них либо принять ислам, либо платить налог, равный стоимости шестидесяти батманов шёлка, за право исповедовать христианство. Никто из армян не отрекся от веры отцов, но непосильные поборы разорили их.
Шли годы. Челеби Бездушного сменил Селим. Селим изменил императору Александру I и бежал в Персию. По милости Ивана Васильевича Гудовича власть получил Джафар-Кули, вызванный из Персии. Шекинское ханство
— Мы христиане, — говорили они главнокомандующему, — мы подданные христианского государя; за что же враги христианства берут с нас штраф за исповедование христианской веры?
Ртищев не нашел ничего лучшего, как сказать им:
— Возвращайтесь домой и не платите штрафа.
Едва ходоки вернулись в Нуху, как по повелению Джафара подверглись мучительной казни, а армяне за жалобу Ртищеву сверх шестидесяти батманов шёлка были обложены дополнительным сбором в размере двух тысяч рублей.
После смерти Джафара в 1815 году армяне, евреи и даже татары Шекинского ханства ещё раз обратились с жалобой к Ртищеву и просили его не отдавать их земли во власть персам, а назначить управляющим русского чиновника. «Их жалобы, слёзы и отчаяние, — пишет Ермолов, — не тронули начальства; их назвали бунтовщиками, многих наказали плетьми, человек двадцать сослали в Сибирь, а остальных выдали новому хану Измаилу, который подверг их бесчеловечным пыткам и казням»{432}.
Еще более омерзительный случай ханского произвола имел место буквально накануне вступления Алексея Петровича в должность, летом 1816 года. В деревне Ханабади был убит семилетний мальчик, сын тамошнего муллы. Никто не знал, кем совершено преступление, но, по свидетельству местных женщин, через деревню в этот день проезжали евреи из соседнего Карабалдыра. Их и призвали к ответу.
Измаил-хан приказал пытать евреев. Несчастных били палками, рвали клещами тело, выбивали зубы, которые потом вколачивали им в головы. В исступлении терзаемые оговаривали других, которых тут же хватали и подвергали таким же издевательствам. Деревни Карабалдыр и Варташены были опустошены, женщины и мальчики изнасилованы.
Со вступлением в должность Ермолова Измаил-хан, предчувствуя скорое падение, впал в депрессию и запил по-чёрному, поглощая ром бутылками. Он пил даже во время похода русских войск в Дагестан, в котором сопровождал со своей конницей князя Мадатова. Во время этой поездки он заболел и через восемь дней скончался.
Распространились слухи, что Измаила отравили. Одни обвиняли русских, другие считали виновницей смерти деспота его родную сестру. Василий Алексеевич Потто убеждённо утверждает, что «хан умер от пьянства». Тело покойного было отправлено в Персию и предано земле в местечке Кербелай.
«Жалел бы я очень об Измаил-хане, — ёрничал Ермолов в письме к князю Мадатову, — если бы ханство должно было поступить такому же наследнику, как он, но утешаюсь, что оно не поступит в гнусное управление, и потому остаётся мне только просить Магомета стараться о спасении души его»{433}.
Между
Прямых наследников у Измаил-хана не было. Русские войска вошли в Нуху. Ермолов объявил народу, что «отныне на вечные времена» ликвидируется Шекинское ханство, «и оное получает название Шекинской области».
29 августа 1819 года население Шекинской области было приведено к присяге на верность русскому императору. Никакого протеста не последовало.
Еще после первой встречи с Ермоловым, объезжавшим свои владения в ноябре 1816 года, ширванский хан Мустафа понял, что его самостоятельность продержится недолго. Он взял курс на сближение с Персией и стал готовиться к военным действиям. Известие об этом дошло до Вельяминова.
Вельяминов, оставшийся на Кавказе после отъезда Ермолова за главного начальника, двинул в Ширванское ханство войска якобы для защиты Мустафы, а на самом деле для предотвращения его побега в Персию. И Алексей Петрович, как говорится, державший руку на пульсе, писал ему, чередуя упрёки с юмором:
«Вы не уведомили меня, что в ханстве вашем жители вооружаются по вашему приказанию и что вы приглашаете к себе лезгин, о чём вы должны были дать мне знать как главнокомандующему и как приятелю, ибо я обязан отвечать перед великим государем нашим, если не защищу его верных подданных; а к вам, и как к приятелю, сверх того, я должен прийти на помощь. Скажите мне, кто смеет быть вашим противником?..
Не желая в ожидании ответа вашего потерять время быть вам полезным, я теперь же дал приказание войскам идти к вам на помощь. Так приятельски и всегда поступать буду, и если нужно, то не сочту за труд и сам приехать, дабы показать, каков я как приятель и каков буду против врагов наших»{434}.
Мустафа решил, что Ермолов намерен заменить его другим ханом — Касимом, которого когда-то привёл к власти на место Мустафы граф Зубов, а после отзыва русских войск Павлом I прогнал в горы тот же Мустафа. Основания для такого подозрения дал бестолковый генерал-майор Пестель, вступивший в какие-то тайные переговоры с Касимом. Это и послужило причиной его воинственных приготовлений.
О генерал-майоре Пестеле я расскажу позднее.
Как ни пытался Ермолов разубедитьподозрительного Мустафу, когда-то добровольно присягнувшего на верность России, не получилось. Поэтому напомнил ему о долге верноподданного: «Ваша воля, верить или не верить искренности моего совета, но если вы будете упорствовать в преступных намерениях, то я, сколько ни прискорбно мне как доброму вашему приятелю, скоро вразумлю вас…»{435}
Когда известие о ликвидации Шекинского ханства дошло до Мустафы, он занял откровенно враждебную позицию по отношению к России, установил связи с дагестанцами и стал подбивать их на восстание.