Генерал из трясины
Шрифт:
— Расскажу… — отвечала молодая женщина. — Я знаю, что вы не хотели обмануть меня.
Глава третья
16 февраля 1945 года Власов и генерал Кестринг, ставший преемником главнокомандующего Остгруппен [83] генерала Гельмиха, принимали парад 1-й дивизии РОА генерала Буняченко.
В этот день десять тысяч добровольцев принесли присягу.
«Как верный сын моей родины, я добровольно вступаю в ряды войск Комитета освобождения народов России.
83
1 января 1944 г. пост этот назывался «генерал добровольческих подразделений».
В присутствии моих земляков я торжественно клянусь честно сражаться до последней капли крови под командой генерала Власова на благо моего народа против большевизма.
Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами под высшей командой Адольфа Гитлера.
Я клянусь, что останусь верным этому союзу».
Насколько трудно было исполнить клятву и остаться верным союзу с Адольфом Гитлером, свидетельствует П.Н. Палия.
Генерал добровольческих соединений Кестринг выступал перед офицерами дивизии с политическим докладом.
— Какими будут взаимоотношения между Германией и Россией после разгрома Совдепии? — задали вопрос из зала.
Кестринг подошел к большой карте, приложил указку к Уральскому хребту и сказал:
— Вот эта линия определяет интересы Германии, все, что к западу от нее, должно быть под контролем Германии, все, что к востоку, до самого Тихого океана, полностью ваше!
Свист, крики возмущения раздались в ответ. Опрокидывая стулья, офицеры начали выходить из аудитории. Кестринг красный, как рак, сел в машину и уехал, не простившись с Буняченко.
Об этом докладе наверняка помнили офицеры, когда дивизия генерала Буняченко была направлена на Одер. Вскоре дивизия вышла, как казалось ее солдатам и офицерам, из повиновения немцам (на самом деле, как мы увидим из рассказа В. Штрик-Штрикфельдта, она исполняла приказания других немцев) и походным порядком двинулась на юго-восток, где было намечено сконцентрировать все силы РОА.
Об атмосфере, царившей в дивизии накануне рейда, рассказал Г.Н. Чавчавадзе, который после разгрома Восточного фронта на Висле в феврале 1945 года прибыл в Мюнзинген, с остатками своего эскадрона.
«Пришел с немецкой военной частью — нашим русским эскадроном, вымуштрованным, дисциплинированным, с немецким понятием о службе. Когда выезжали из Ульма, за ночь до Мюнзингена, я поставил всех на ноги. Сапоги у всех начищены, оружие блестит, лошадей привели в парадный порядок, седла надраены. Солдаты у меня, бедные, как рабы работали. Прибыли в Мюнзинген в полной красе. Льет дождь. Шинели одеть не разрешил — скатки у всех на седлах. Все готово к тому, чтобы нам высадиться. И стоит единственный офицер под проливным дождем.
В шапке и без шинели — полковник Герре, — начальник Штаба организации 1-й дивизии, немец, старый сотрудник Fremdeheere Ost, которого я знал еще капитаном. Единственный встречающий».
— Где генерал Буняченко?
— Здесь…
Промокший Г.Н. Чавчавадзе вошел в комнату, где что-то жарилось. Около стола, расставив ноги, сидел увесистый генерал в сорочке. Женщина пришивала ему на френч генеральские погоны.
Это и был Сергей Кузьмич Буняченко.
— Что случилось? — спросил он.
— 567-й эскадрон прибыл в ваше распоряжение! — вытянувшись в струнку, отрапортовал Чавчавадзе.
— Как фамилия?
— Ротмистр Чавчавадзе!
— С огоньком, как посмотрю. Грузин?
— Грузин-то грузин, но эскадрон выстроен — стоит!
— Ну, ничего! — успокаивая готового взорваться ротмистра, сказал Сергей Кузьмич. — У нас все по-домашнему. Вот вы побудете здесь — увидите.
Вот так по-домашнему и повел себя Сергей Кузьмич Буняченко, когда через две недели после парада из Генерального штаба поступил приказ о переброске дивизии на север, в Померанию.
Сергей Кузьмич заявил тогда, что этот приказ нарушает обещание, что они будут действовать как единая воинская часть под командованием генерала Власова. Он немедленно снесся с генералом, который находился в 60 километрах к юго-западу в Хойберге. Там шло формирование 2-й дивизии.
Одновременно Буняченко вел переговоры с полковником Герре, убеждая его, что все приказы должны поступать через Власова.
Сам же он придумал план, по которому намеревался игнорировать немецкие приказы и двигаться со своей дивизией как можно скорее к горной местности у границы Швейцарии и попытаться войти в связь с союзниками.
Когда Андрей Андреевич Власов наконец прибыл, выяснилось, что он вообще ничего не знал о немецком приказе.
Тем не менее Власов не поддержал плана Буняченко. Подобное самоуправство трагически отразилось бы на еще недоукомплектованной дивизии РОА.
Объяснив это Буняченко, Власов отправился к немцам и через день вернулся с исправленным приказом, согласно которому дивизия должна направиться в район Котбуса, к югу от Берлина. Поскольку железная дорога подвергается бомбардировкам, дивизия отправится маршем до Нюрнберга и там погрузится в поезда.
Во время марша на Нюрнберг [84] к дивизии присоединились бежавшие русские военнопленные, беглые остарбайтеры и даже русские добровольцы из частей Вермахта, расположенных вблизи от пути, которым следовала дивизия. Из них сформировали резервный отряд в пять тысяч бойцов.
Майор Швеннингер, обеспечивавший связь дивизии с немецким командованием, пытался воспротивиться этому несанкционированному формированию, но только привел Буняченко в ярость.
Тяжело дыша, он рассказал Швеннингеру историю вывезенной с Украины девушки, которая работала честно и прилежно, но, так как не была знакома со всеми правилами, нарушила их.
84
Обо всем этом подробно рассказывается в истории власовского движения… Мы опишем историю буняченковского рейда, придерживаясь версии, изложенной в книге Екатерины Андреевой.