Генерал Краснов. Как стать генералом
Шрифт:
Куропаткину очень не нравились корреспонденции из тыла Армии, но упрек он справедливо адресовал журналистам, оставшимся жить в тылу [52]. Краснов, разделявший с войсками все тяготы и переживания, заслужил его одобрения. Все написанные очерки составили два тома книги «Год войны. 14 месяцев на войне», с дополнениями и перестановкой для взаимосвязи очерков, а также с небольшой стилистической правкой. Сравнивая вышеприведенный талантливый очерк с его книжным вариантом, можно заметить незначительные исправления: восточно-китайская железная дорога правильно названа Китайской Восточной (принято сокращение КВЖД, на ее постройку России потратила сотни миллионов рублей золотом), убраны тире после «то» во втором абзаце, раскавычен фразеологизм пир во время чумы. То есть, текст Краснов потом дорабатывал для книжного издания. Раньше книгу под названием «Год войны» о 1877 г. написал В. И. Немирович-Данченко, корреспондент при Скобелеве, отправившийся на войну и в 1904 г. Многие очерки Краснова из «Русского
За неполный год войны 1904-го Император присутствовал при отправке воинских частей из многочисленных городов России и принимал у себя отличившихся на фронте: выживший командир «Петропавловска» Н. М. Яковлев, генерал Случевский перед отправлением на войну с X корпусом, раненый под Вафангоу артиллерийский офицер Клепиков, офицеры «Варяга».
3 января 1905 г. Государь принял Краснова в Царском Селе, записав в этот день: «Утро было занятое, погулять не успел. Завтракали: д. Алексей и д. Сергей, приехавший сегодня из Москвы по случаю оставления им генерал-губернаторства и назначения главнокомандующим войсками Моек. воен. окр. Сделал с ним хорошую прогулку. После обеда он уехал обратно. Приняли атаманца Краснова, кот. приехал из Манчжурии; он рассказывал нам много интересного о войне. В «Рус. инвалиде» он пишет статьи о ней».
После опубликования Дневника советской властью республиканцы даже на личных записях Императора стали возводить свои оскорбления на автора, который не для них делал краткие записи и не должен был везде ставить пометки, рода: «вы только не подумайте, что запись о Марии Федоровне и сожаление о жертвах 9 января равнозначны, это далеко не так…» По такому шаблону, Государь не имел права записывать, что в день гибели гр. Ф. Э. Келлера стояла хорошая погода. Монархофобы все готовы использовать для подтверждения своей клеветы, хотя логично, что при том объеме работы, которую выполнял Император, он не мог, даже если бы вдруг хотел, записывать все государственные дела и вопросы, которые Он решал, поэтому в Дневник чаще попадали невинные развлечения и встречи. Интересно, что Д. Волкогонов, ознакомившийся с содержанием дневника Брежнева, пришел к выводу, что в сравнении с ним Николай Второй Шекспир. Случаи с упоминаниями П. Н. Краснова уникальны тем, что Государь, постоянно и много читавший, никогда больше не отмечает ни одного публициста, как Краснова 11 июля 1904 г. и 3 января 1905 г. Во всяком случае, ни одного за годы Дневника, опубликованные издательствами «Полистар» и «Орбита» в 1991 г., которые есть в моем распоряжении.
Согласно A. A. Смирнову, следующие дни Краснов проводил с супругой в Москве. События 9 января прошли мимо него, а для мифологизации общественного мнения они сыграли огромную роль. Республиканцы спешили пользоваться неудачами войны. Основанный в Швейцарии в июле 1903 г. «Союз освобождения» к сентябрю 1904 перебирается в Париж. Совещания революционеров проводили: основатель новых масонских лож профессор М. М. Ковалевский, И. И. Петрункевич (будущий член ЦК к.-д.), Н. Н. Львов, князь Д. И. Шаховский, В. Я. Богучарский, С. Н. Прокопович, П. Д. Долгорукий, П. Милюков и П. Струве, Е. Азеф, Чернов, Натансон, а также представители польских, латышских, армянских, грузинских, финских, еврейских сепаратистских группировок. Парижское совещание вынесло резолюции об «уничтожении самодержавия», замене его «свободным демократическим строем на основе всеобщей подачи голосов» и о «праве национального самоопределения» народностей Империи. В ноябре трое масонов из «Союза освобождения» — Кускова, Прокопович и Богучарский встречаются с Гапоном и согласовывают с ним последующие действия, 7 января Гапон последний раз совещался с масонами-«освободителями». События развиваются строго последовательно. В конце декабря создается многотысячная забастовка на Путиловском заводе, распространившаяся на многие другие предприятия, парализуя оборонную промышленность в разгар военных действий. Организаторами забастовки явились Г. Гапон и П. М. Ру-тенберг. Количество бастующих с 15 тысяч 4 января к 8 января было доведено до 111 тысяч. Провокация 9 января была запланирована идеально: рабочим представили петицию с требованиями чисто экономического характера, не задевая политику; распространили слух о желании Царя видеть рабочих, и что в 14 часов 9 января Он будет ждать их на Дворцовой площади. Духовный сан Г. Гапона и обращение к Царю подразумевали крестный ход, поэтому были взяты иконы и царские портреты, с революционным митингом несовместимые. Гапон отправляет 8 января письмо министру Внутренних Дел: «…Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 сего января. Пусть он выйдет, как истинный Царь, с мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию…» Ставка была беспроигрышной: в случае неявки Николай II «порвет»
Революционеры задели и мужество, и Самодержавие, и безопасность, лишь бы выманить Николая II, но Царь не явился хотя бы потому, что находился в Царском Селе все эти дни. В то время, как поверх обещанных экономических требований революционеры представили:
«Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
Немедленное объявление свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести в деле религии.
Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления.
Отделение церкви от государства…»— требования, не имеющие никакого отношения к нуждам рабочих, и за не-достающимся самоопределением народностей точь-в-точь повторяющие резолюции республиканского «Союза освобождения». Императору собирались подать петицию об отмене Монархии, ибо ее нет при свободе действий революционеров, несоблюдении законов о наказуемости за терроризм, нет Монархии без единства с Церковью и чисто демократическая несбыточная мечта — ответственность министров перед народом. Монарх лишается своей Верховной власти, а значит, и смысла своего существования. Властям крестный ход был представлен именно как требование «долой самодержавие», по данной петиции. Разумеется, 300 тысяч участников шествия, рвущихся к Дворцовой площади, надо было остановить. Противодействие воинских частей воспринималось, как попытки не пустить к Царю. Возглавлявший шествие Гапон постоянно повторял толпе: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше царя».
В рамках единого плана еще до первых выстрелов по сопротивляющейся толпе в других районах столицы (Выборгская сторона, Васильевский остров, шлиссельбургский тракт) выступления происходили открыто с красными флагами и незавуалированными лозунгами «долой самодержавие» и «да здравствует революция».
Когда на толпу не подействовали просьбы разойтись и холостой залп, последовали настоящие выстрелы: вооруженные войска обязаны «по долгу службы и в силу закона не подпускать к себе толпы ближе 50 шагов без употребления оружия»(П. Г. Курлов). Убито было 130 человек и 300 ранено, но центр города удалось отстоять. Организатором провокации, Рутенбергом, были приготовлены боевики с бомбами и оружием. Если бы Николай II появился к толпе, то был бы тут же убит.
Для подтверждения количества жертв трех залпов можно обратиться к «Красной Летописи» за 1922 г., где в результате произведенного расследования подтвердилось, что число погибших не более 150–200 [61]. Республиканской печати выгоднее было сочинять о тысячах (можно представить, сколько же залпов надо дать по толпе, при сохранении ее неподвижности, чтобы получить выдуманные цифры, и надо знать, как сильно это представление отличается от реальной обстановки), которые в годы расширения приемов фальсификации попали в БСЭ.
Вздорные штампы антиисторического содержания используют до самого последнего времени. Красноярский к.и.н. проф. В. Г. Курдюков: «Царское правительство, исчерпав все средства для предотвращения революции, пошло на преднамеренное кровавое злодеяние. 9 января 1905 г. по приказу царя Николая II у Зимнего дворца было расстреляно мирное шествие трудящихся Петербурга»(«Сибирь в революции 1905 года», Красноярск, 2006, с. 13). Неудивительно: этот советизированный профессор заявляет, что патриотизм нужно воспитывать «на примерах нашего славного революционного прошлого»! Материалы цитируемого «юбилейного» сборника особенно отличаются немотивированной, нездоровой ненавистью к Монархии при прославлении терроризма, Курдюков отнюдь не редкое исключение.
Переходим к моральному значению произошедшей трагедии. Как в случае с «Ходынкой», принято говорить о падении престижа Монархии и подталкивании к революции, но оба эти вывода относятся к классическому интеллигентскому внушению механических парадигмаидальных клише, не позволяющих взглянуть на ситуацию непредвзято и отключающих работу собственного сознания. Зашоренность принятого воззрения на «кровавое воскресенье» затмила реальное событие дня, которое, будучи перенесено за пределы силы действия ритуальной предубежденности к отдельно взятому времени, приобретает совсем иное значение. Для большей наглядности, можно перенести действие в наше время, тогда Дворцовую площадь (где Гапон обещал явить Царя народу) сменяет Красная площадь. Дальше следует добавить происходящую в это время войну, за противника вполне можно оставить Японию. Наши дни, идет война с Японией, а в столице забастовка: 9-го числа в шествии приняло участие 300 тысяч (для нашего времени надо помножить число на коэф. за выросшее столичное население — в 10 раз). В общем, эта громадная толпа собирается и идет к Кремлю. Толпу пытаются остановить, но уговорами сделать это не удается. Остается применять силу.