Генерал Скала и сиротка
Шрифт:
— Ракхотовы сосцы? — переспросил Скала. — Мир полон чудес. Никогда бы не подумал, что услышу старое штурмовое ругательство от юной особы в тиши дворцовой библиотеки. Надо будет серьезно поговорить с Гектором, кхм… И насчет короля… Кучеряшка, у короля и мысли не было, что я тебя просто обнимаю. Наш сюзерен абсолютно убежден, что я уединился для полноценных любовных утех с ветреной дебютанткой или нашел новую содержанку. В любом случае, он тебя не видел и все получилось отлично. Эдгардо довольно мстителен, когда доходит до его коллекционных или игровых пристрастий.
— Любовных утех? — с закипающим возмущением повторила я.
— А почему нет? Стать моей официальной любовницей — большая удача, и не только для бастардов, но и родовитых лэр, — сообщил маскарадный «генерал». И скупо улыбнулся.
— Но содержание тут при чем?
— Это не главное, конечно, но я щедр на дары и ежедневную денежную поддержку.
Он говорил спокойно и уверенно, словно сообщал общеизвестные истины. До меня вдруг дошло, что мы продолжаем стоять неприлично близко, а рука Форсмота продолжает лежать на моем непонятно когда приподнятом колене. И не просто лежит, а мягко его поглаживает.
— То есть… вы намекаете… — мне пришлось облизать губы, слова с трудом выговаривались пересохшим ртом.
— Девочка, давай мы отложим этот разговор… пока не пройдет первый тур. Ты в нем скорее всего проиграешь, но сделаешь это красиво, без привлечения ненужного внимания. И уже через день я смогу объявить о прекращении ученичества. После этого…, — он нагнулся и коснулся носом моих волос, делая глубокий вдох, — поговорим. Но не сейчас. Не обижайся.
Я рванулась, ловя ртом воздух. Он тихо рассмеялся в своей хрипловато-бархатной манере. Игнорируя мои трепыхания, будто вообще их не ощущал.
— Решу вопрос с королем и вечером потренируемся, — продолжил он, отпуская мою ногу. — А звезда — хорошая, мне понравилась.
Мне только что, пусть и в дипломатичной форме, но сделали неприличное предложение. Добродушно и снисходительно, практически облагодетельствовали.
Я набрала воздух и — медленно выпустила, уже не пытаясь трепыхаться в его железных объятиях. Да кто я такая со своей первой звездой против Мастера Созвездий? Все равно что хомяк, решивший героически остановить карету. Я прекрасно помню, как билась в конюшне и не могла его подвинуть хоть на миллиметр. Но даже если физически сейчас не сладить… у меня есть голос и гордость, иногда они лучшие щиты для юной лэры.
— Ты такой величественный в этом белом костюмчике, — мягко начала я, погладив по сукну, подергав за пуговицу. Он мне сам давал разрешение обращаться на «ты», тем более мы так неожиданно «близки», кому как не мне сейчас фамильярничать.
–
Такой идеальный и сильный, легко удерживающий сопротивляющуюся девушку… — Форсмот прищурился и отстранился, разрывая дистанцию. — Повоевал немного в дальних далях и вернулся туда, где беспутные красотки соглашаются на все, бросаясь под ноги и вопя от радости. Сейчас же с нравами стало еще хуже, чем раньше, так к чему лишние разговоры.
Он не перебивал, внимательно слушая. И я все более уверенно продолжила.
— Только вот я — не эти
— О как. С будущим понятно, я услышал. А насчет нынешнего времени? Что если, пока меня отвлекают, вокруг тебя опять начнут виться местные ловеласы? Уговаривать будут или, наоборот, пугать…
— Я отправлю их к Ракхоту, — что-то в его вопросах вызывало подозрение, поэтому я отвечала уже без прежнего пыла. — И выиграю.
— Выиграешь. Именно так, — он резко и хищно улыбнулся. — Вот такое должно быть настроение, Хельвин. Только такое. Если ты моя ученица, ты не сомневаешься, не дрожишь голоском в сомнении, когда вспоминаешь про шутовского Палача. Не таешь в руках залетных кавалеров, обещающих тебе счастливую жизнь и волшебные ночи. Ты идешь и рвешь завтрашний тур на части. Понятно?
Я моргнула. А он продолжил, отшагивая и одергивая белоснежный мундир.
— К сожалению, я должен поспешить, иначе меня снова начнут искать. Но вечером я освобожусь, мы потренируемся… И кстати, про «хлыща». — У него почему-то запрыгали уголки губ. Это раздражало. — …Мне понравилась твоя речь, кроме этой детали. Не смей, Кучеряшка, плохо говорить о своем учителе. Пусть и временном.
Дошел до двери, открыл ее, запустив в комнату приглушенные расстоянием звуки веселой, задорной мелодии. И негромко сказал, уже шагнув в коридор, будто вспомнив нечто малозначительное:
— Насчет «непонятно с чего синего Ракхота»… Созвездия выжигают след на своих носителях, при каждой активации вязь шрамов темнеет, превращаясь в рубцы на наших телах. Сначала остаются белесые шрамы, потом серебристо-голубые тяжи как у меня. Но если прожить тысячи и тысячи лет, все созвездие станет синим. И звезды, и линии соединяющих их магических каналов. У Ракхота много боевых плетений, которые находятся на груди, практически сплошь. Поэтому те, кто шли на смерть, взывали к его мощи, к его синеве. А теперь мы упоминаем силу бога в минуты удивления или гнева.
Я оттолкнулась обеими руками от стола, выпрямляясь под тихий звон блюд и уважительно склоняя голову.
— Спасибо, учитель. Буду знать. И всегда буду благодарна за науку и советы. Обязуюсь слушать уроки и относиться с полным доверием к наставнику… пока вы им остаетесь.
Он кивнул, просто, без всякого пафоса давая понять, что принимает и основной, и дополнительный смыслы. Я безоговорочно приняла его старшинство, выставив единственное условие — не играть моей честью и репутацией. Во всем остальном — «Спасибо за науку, учитель. Обязуюсь слушать и исполнять».