Генеральный конструктор Павел Сухой
Шрифт:
Но летчик принял другое решение — довести самолет до аэродрома и посадить его с неработающим двигателем. Выполнил он это блестяще. Так, во второй раз в течение двух месяцев благодаря самоотверженности и мужеству Евгения Соловьева был спасен первый и в то время единственный опытный самолет Су-7Б. Как выяснилось потом, в полете отказал топливный насос.
Два завершающих программу испытаний полета с залповым пуском самых больших и мощных реактивных снарядов планировалось провести 16 сентября. У главного конструктора Евгения Сергеевича Фельснера обсуждали план этих полетов, когда в комнату вошел заместитель министра Б. В.
— Выполнять полеты с пусками этих снарядов запрещаю. Можете спалить двигатель. На переборку уникального двигателя уйдет много времени. Самолет же надо скоро передавать на государственные испытания. Если проведете полеты без моего разрешения, я из вас «рубленый бифштекс» сделаю, — в шутку пообещал Соловьеву Борис Васильевич и ушел.
Фельснер, Соловьев и заместитель главного конструктора В. А. Алыбин, продумав еще раз все детали полета, «откомандировали» к Куприянову ведущего инженера К. М. Строкова с просьбой снять «вето» на полеты. Строков детально объяснил Куприянову методику выполнения задания по программе, рассказал, как коллектив инженеров и летчиков постепенно и методично подошел к выполнению этих полетов, и заверил его, что все будет нормально: «Делать из нас «рубленый бифштекс» не придется…»
В конце концов Борис Васильевич сдался и разрешил полеты.
На следующий день многочисленные зрители, в числе которых был и Б. В. Куприянов, наблюдали на полигоне за работой Е. С. Соловьева.
Когда Су-7Б с пологого пикирования залпом разрядил [152] свой боекомплект, на земле в районе цели все перемешалось. Там вдруг поднялась такая высокая зубчатая стена, что закрыла весь горизонт. А когда этот многотонный занавес опустился, стала видна искореженная техника, разбитые вдребезги бетонированные укрепления, все, что могло гореть, было охвачено пламенем.
Испытания реактивного, бомбового и пушечного вооружения показали небывалую высокую огневую и ударную мощь самолета, его способность отразить нападение противника, вооруженного самой новейшей техникой.
Через несколько дней самолет был перебазирован на летно-испытательную базу завода. Здесь провели последние полеты по программе заводских испытаний. Ценой напряженного самоотверженного труда испытательной бригады и особенно летчика-испытателя Евгения Степановича Соловьева отработка нового комплекса прошла четко и быстро.
Этап государственных летных испытаний самолета Су-7Б проводился летчиками Летно-исследовательского института и летчиками КБ на южном аэродроме.
Начало испытаний пришлось на зимний период — 46 рабочих дней пропало из-за неблагоприятных метеоусловий. Приходилось использовать всякие просветы («окна», как говорят метеорологи), постоянно поддерживать технику в полной готовности, чтобы не упустить малейшую возможность выполнить очередной полет.
Генеральный конструктор П. О. Сухой часто прилетал на испытания своих самолетов.
Летом 1960 года в районе проведения испытаний стояла страшная жара. Солнце немилосердно жгло. Бетон аэродрома накалялся как печь. В тени, которую там трудно найти, было около сорока градусов.
От адского пекла сверху и снизу спасала только ночь. А утром Павел Осипович появлялся у самолета, как всегда аккуратно одетый, при галстуке, в накинутом на плечи пиджаке. Было ему тогда 65 лет.
Однажды министр вызвал его к телефону и предложил из-за жары немедленно
«На одном южном аэродроме от солнечного удара скоропостижно скончался Семен Алексеевич Лавочкин… Центральный Комитет партии предложил мне всех генеральных вернуть в Москву. Прошу вас, вылетайте». [153]
— Простите, но я чувствую себя неплохо, останусь здесь до конца испытаний, — твердо возразил Сухой.
Отметив высокие летно-тактические характеристики самолета, его отличные боевые возможности, государственная комиссия рекомендовала самолет Су-7Б на вооружение частей ВВС.
Создание нового боевого самолета истребителя-бомбардировщика коллективом конструкторского бюро, завода, руководимых Павлом Осиповичем, стало фактом. Свой вклад в общее дело внесли и испытатели — заводские и военные летчики, рабочие, инженеры и техники службы летных испытаний.
И все же из всех них хочется выделить ведущего летчика-испытателя Е. С. Соловьева и рассказать о нем поподробнее.
Евгений Степанович был очень жизнерадостным человеком. На его лице всегда играла открытая и чуть застенчивая улыбка. Круг его интересов был необычайно широк. Он любил возиться со всякой техникой, любил спорт и хорошую музыку, любил один бродить по лесу, любил задушевные беседы в кругу друзей.
Охота была его страстью. Он приделал телеобъектив и приклад к фотоаппарату, которым был награжден за мужество, проявленное при спасении опытного самолета, и занялся фотоохотой. Он был замечательным стрелком. Это по его инициативе начали проводиться спортивные соревнования по стрельбе на круглом стенде между летчиками-испытателями и космонавтами. За несколько дней до его гибели в Звездном городке состоялась вторая такая встреча. Как и в первой, самым метким стрелком показал себя Евгений Степанович Соловьев.
На мой вопрос: «Почему вы так серьезно занимаетесь этим спортом?» — Евгений Степанович ответил: «Стрелковый спорт, особенно стрельба по летящим мишеням, как никакой другой, близок летчикам и космонавтам. Наша работа и этот спорт требуют мгновенной реакции и точности. Занятия стрелковым спортом помогают нашему профессиональному мастерству». И действительно, он всегда мастерски сбивал на своем самолете высотные управляемые мишени и первым сбил одну такую мишень ночью.
Все, что делал Евгений Степанович, он делал азартно, [154] увлеченно. Как-то перед рыбалкой ему в шутку подарили длиннющий, метра в четыре, кукан, и тем не менее Соловьев сделал, казалось, невозможное — привез с рыбалки этот кукан, полный рыбы.
Однажды группу работников предприятия, в которой был и Соловьев, застигла ночь в незнакомой безлюдной местности. Шофер автобуса потерял ориентировку и отказался от дальнейших попыток найти дорогу. Тогда за руль сел Соловьев. Почти три часа в темноте пробивался он по буеракам и все же вывел машину на дорогу.
Девизом Евгения Степановича стал известный чкаловский девиз: «Если быть, то быть лучшим!»
Еще в самом начале своей испытательской работы он понял, что среднего образования ему будет маловато для анализа явлений, происходящих в современном самолете, а он всегда хотел во что бы то ни стало докопаться до глубины, до корня проблемы. И вот, не оставляя летную работу, а это было время напряженных государственных испытаний, он заочно заканчивает авиационный институт.