Генератор чудес
Шрифт:
* * *
Разговор с Риданом не прошел бесследно для Николая. То и дело он мысленно возвращался к нему, и, чем дальше, тем меньше его удовлетворяли аргументы профессора. Все рассуждения о тормозных процессах, конечно, были правильны; загадка, возникшая перед Риданом, представлялась значительной, и все же Николай воспринимал всю эту логику, как ширму, которая позволяла профессору что-то не договаривать. Во всяком случае в его аргументах Николай никак не видел оснований для той спешки, с какой сейчас работал Ридан.
Наступил, однако, день, когда профессор "выдал
Они были одни в этой глухой, обитой свинцом лаборатории, когда Ридан вдруг спросил инженера:
– Скажите, Николай Арсентьевич, есть какие-нибудь новости с Запада? Немец-то ваш сообщает что-нибудь?
– Нет, он теперь не появляется в эфире. Последнее сообщение вы знаете.
– А что, если он догадался о подвохе? Ведь теперь вас имитирует в эфире Анатолий Васильевич?
Анатолием Васильевичем Ридан по своему обыкновению величал Толю Ныркина, который теперь аккуратно дежурил у Николая в положенные дни и часы. Совсем молодой человек, только что окончивший школу, маленький, вихрастый, до комизма серьезный и безнадежно молчаливый, завоевал симпатии профессора своими удивительными радиотехническими способностями, о которых часто рассказывал Николай.
– Догадаться невозможно, - ответил Николай.
– Ныркин артистически подражает мне. Никто из наших любителей не замечает подмены.
Вот и все. Вначале Николай не придал значения этому разговору, но уже ночью, в постели он вспомнил неожиданный вопрос Ридана, и внезапная догадка поразила его. Ридана волнуют аппараты Гросса, "Лучи смерти"! Так вот в чем дело! Вот, очевидно, что он ищет в спектре лучей "ГЧ" - смерть! Да, это, действительно, реакция простая и яркая. Мгновенная смерть... И вот почему он так спешит!
Николай вспоминал, суммировал свои наблюдения. Все они теперь подтверждали его догадку. Эти разговоры о торможении! Ну, конечно... Остановить деятельность сердца, например, вот так же мановением луча, как он заставляет собаку мгновенно поднимать лапу. Ах, Ридан! Какая последовательность, какая могучая логика в этой гениальной голове! Все правильно в его действиях, даже тайна, которой он окутал всю работу с самого начала... Но если он ищет "лучи смерти" с такой уверенностью, значит он их найдет! А тогда... нечего медлить. Смертоносные аппараты Гросса в любой момент могут изменить ход событий...
На другой же день Николай вытащил все свои чертежи, относящиеся к "ГЧ", внимательно пересмотрел их, некоторые отобрал, стал что-то исправлять в них, набрасывать новые... Пусть Ридан хранит молчание! Это право большого ученого - молчать до тех пор, пока результаты изысканий не позволят ему говорить. Но ему, Николаю, теперь все ясно, новое открытие профессора не застанет его врасплох. У него все будет готово тогда - и для необходимых полевых испытаний, и для запуска в производство на каком-нибудь оборонном заводе целой серии "боевых" "ГЧ"...
Потянулись дни напряженного ожидания. С каждым днем все дальше двигалась по своему кругу тонкая стрелка "ГЧ", и чем меньше оставалось неисследованных
Молчал, замыкаясь в себя Ридан; молчал Николай, чтобы не выдать профессору своих догадок и подготовки нового сюрприза ему.
* * *
Два отрывистых жужжащих сигнала заставили Николая вздрогнуть, хотя ничего необычного не было в том, что Ридан вызывал инженера в свою лабораторию. Часто профессор показывал ему новые интересные реакции животных или просил проверить работу "ГЧ".
На этот раз звук зуммера взволновал Николая. Он быстро вышел. Коридор показался ему несколько длиннее обыкновенного.
Ридан встретил его на пороге, блестя глазами, теребя всклокоченные волосы.
– Эврика! Эврика, дорогой мой, готово! Николай вошел в лабораторию.
– Смотрите.
В углу большой клетки, стоящей перед "ГЧ", бессильно раскинув в стороны свои длинные руки и опустив голову на грудь, темным безжизненным комком сидел Симка.
– Умер!
– воскликнул пораженный Николай. Стремительная смена чувств потрясла его. Жалость охватила сердце: он очень любил этого милого шимпанзе, почти человека. Как же мог Ридан так жестоко торжествовать победу? Вот то, чего добивался профессор! Он нашел, наконец, "волну смерти"!
Холодная дрожь скользнула по спине. Это грандиозно. Ридан прав. Он делал то, что сейчас важнее всего.
Профессор молчал и, улыбаясь, наблюдал за Николаем. Он весело рассмеялся, когда тот взглянул на него, готовый выразить свое мрачное восхищение.
– Вижу все, что вы думаете, дорогой мой. Но погодите, я уверен, что вы сделали правильный вывод из ошибочной предпосылки. Это бывает. Так что, разрешите вас, прежде всего, успокоить: я совсем не такой безнадежный убийца, как вы думаете. Симка жив!
– Жив?!
– обрадовался Николай.
– Жив, каналья... Но зато...
– Ридан многозначительно и торжественно закончил: - он спит.
Все переживания Николая пронеслись в нем снова - в обратном порядке: Симка жив, профессор не совершил убийства, но... тогда, значит, и "волны смерти" не существует. И уже почти равнодушно он протянул:
– Спи-ит?
Ридан поднял руку к "ГЧ" и погасил генерацию.
Симка вздохнул, покачнулся на бок и поднял голову, сонно моргая глазами. Потом встал, подошел к решетке, высоко поднял руки и взялся за прутья, спокойно рассматривая знакомых людей.
– Симка!
– Николай хотел было подойти и приласкать животное.
– Погодите, Николай Арсентьевич... Смотрите еще.
– Он изменил настройку генератора и снова дал ток.
– Я вижу, вы еще не поняли, в чем дело.
Веки Симки опять стали закрываться, одна рука скользнула вниз по пруту, потом другая... Он сел, повалился на бок и снова заснул. Все это произошло в течение четырех-пяти секунд.
Ридан выключил генератор.
– Теперь откройте дверцу и попробуйте разбудить его. Николай вошел в клетку и склонился над беднягой шимпанзе.