Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе
Шрифт:
А вот дальше начинается самое интересное. Пильняк признается в намерении убить наркома НКВД Ежова. Если верить протоколам допросов, эту идею ему подкинули – но опять же никто на него особенно не давил. Дело тут даже не в абсурдности самой идеи – проникнуть с помощью знакомых женщин к Ежову и его порешить. Непонятно, почему Пильняк так быстро с этим соглашается.
Я много лет работал криминальным журналистом. Видел всякое. В том числе – как выбивают показания. И утверждаю: просто так люди не вешают на себя статьи, грозящие высшей мерой! Ну представьте: капитан Ларин и старший лейтенант Дукалис взяли парня с коробком анаши. Он признался, где и у кого купил. А тут ему Дукалис и предлагает взять на себя нераскрытое преступление:
– А не ты ли ограбил квартиру и убил трех человек?
– Ага, я! – с готовностью соглашается тот. И начинает подробно рассказывать – как и где.
Так не
Другой загадкой является протокол заключительного допроса, где Пильняк подтверждает свои признания. Очень похоже, что документ фальсифицирован. Можно, конечно, предположить, что в последний момент Борис Пильняк одумался и ушел в отказ. Но почему тогда на суде он снова все признавал? Но! Вот последнее слово Пильняка:
«Я очень хочу работать. После долгого тюремного заключения я стал совсем другим человеком и по-новому увидел жизнь. Я хочу жить, много работать, я хочу иметь перед собой бумагу, чтобы написать полезную для советской эпохи вещь...»
Получается, что писатель рассчитывал на достаточно мягкий приговор. А его приговорили к расстрелу.
Непонятно как-то выходит. До конца с этим никто пока не разобрался. Можно предложить лишь версию.
Стоит вспомнить, что Ежов отнюдь не являлся марионеткой Сталина. Точнее, вождь назначил Ежова на должность наркома НКВД, рассчитывая в его лице найти идеального исполнителя. Но человек предполагает, а Бог располагает. Помните кольцо всевластия из знаменитого произведения Толкина? Как оно меняет людей! Так вот, товарищ Ежов на своем посту тоже немного изменился. Он решил, что ему дозволено все. Современные историки утверждают: Ежов планировал собственный государственный переворот. Он намеревался осуществить его с помощью преданных ему людей из верхушки НКВД. Разумеется, в игры включились троцкисты и представители «военной оппозиции». Как всегда, каждый думал: он самый умный и сумеет обмануть союзника. Но к 1937 году сведения о троцкистском подполье уже всплыли. И Ежов начал, как говорится, обрубать хвосты. С большим энтузиазмом стали хватать троцкистов и стараться, чтобы они больше уже не заговорили.
Ну а Борис Пильняк? Можно предположить, что он знал гораздо больше, чем это отражено в следственном деле. Ему предложили, говоря языком американских адвокатов, сделку: бери на себя идею убийства Ежова, а мы тебя отмажем. Мысль-то интересная. Если троцкисты хотят убить Ежова – он явно не с ними. А что там было дальше, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Пильняка обманули. И он был расстрелян. Ежов, правда, недолго пережил писателя: ему пришлось за все ответить. Но он продолжал губить людей, даже находясь в камере...
Исаак Бабель. Опасные связи
Бабель является одним из немногих деятелей культуры того времени, которого с некоторой натяжкой можно назвать жертвой Берии. Да-да. Лаврентий Павлович, который с подачи Хрущева в массовом сознании является чуть ли олицетворением зла, на самом-то деле к массовым репрессиям не причастен! Ни к 1937 году, ни к послевоенным. Вообще-то представления о массовости репрессий, мягко говоря, слегка не соответствуют действительности. Сведения о миллионах арестованных в тридцатых не подтверждены ничем, кроме фантазии авторов, которые ссылаются друг на друга. На самом-то деле в 1938 году в лагерях находилось около полутора миллионов человек. То есть столько же, сколько теперь в одной только России. Другое дело, что под раздачу попадали те, кто привык считать себя неприкосновенными. Элитой. Потому-то они так отчаянно шумели, когда их выпустили. Так вот и сегодня наши олигархи, которым пусть робко и неуверенно, но все-таки начали наступать на хвост, сразу же завопили о «повторении тридцать седьмого».
Но вернемся к Бабелю. Об этом писателе в последнее время накручено огромное количество вранья. По той простой причине, что если его еще можно считать жертвой Сталина, то жертвой советской власти – ну уж никак.
Бабель принадлежал к той категории молодых людей, которые воспользовались открытыми революцией «социальными лифтами». Есть такое понятие в социологии. Оно обозначает возможность тем, кто был никем, мгновенно стать всем. Чем общество более устойчиво, тем таких «лифтов» меньше. Революция, соответственно, открывает их во множестве. Ломка и перетряска всего требует огромного количества новых людей. Возможностей полно. Было бы желание. У молодого, никому не известного еврейского юноши из Одессы такое желание имелось. В революционные дни он оказался в Петрограде и тут же включился в процесс. Вскоре он оказался на должности переводчика в Иностранном отделе ЧК. Те, кому этот факт биографии писателя не нравится, сбивчиво бормочут, что,
И. Бабель
Отвлекаясь от темы. Многим военачальникам всегда и всюду не нравились произведения, рассказывающие правду о войне. Множество сердитых генеральских слов было сказано о художнике-баталисте Верещагине, о Нормане Мейлере [36] , о Константине Симонове. Не говоря уж об Эрихе Марии Ремарке, Ричарде Олдингтоне [37] или Юрии Бондареве. Генералы любят, чтобы описывали их победы, но не то, какой ценой они достаются. Потому что война во все времена – вещь очень некрасивая.
36
Имеется в виду роман «Нагие и мертвые», в котором американская армия времен Второй мировой описана в очень мрачных красках.
37
Олдингтон Ричард – английский офицер, автор произведений о Первой мировой войне, таких же мрачных, как у Ремарка.
Что же касается Бабеля, то ему «Конармия» принесла не только читательскую популярность, но и дружбу больших красных командиров. Это были далеко не последние люди. Примаков, Шмидт, Путна и кое-кто еще. В историю они попали, правда, не из-за своих воинских талантов, а потому, что в тридцать седьмом загремели по обвинению в «военном заговоре». Как уже говорилось, сегодня доказано: заговор и в самом деле имелся. Кстати, Лиля Брик, ставшая уже после смерти Маяковского супругой Примакова, в существовании заговора тоже не сомневалась. Как пояснял Бабель на следствии, красные командиры очень любили его произведения.
«Что связывало меня с ними? В первую очередь – восторженное и безоговорочное их преклонение перед моими конармейскими рассказами... Рассказы читались ими чуть ли не наизусть и неистово пропагандировались при всяком удобном случае».
Какому писателю такое не понравится? Когда тобой восхищаются влиятельные, сильные и крутые люди, во многом похожие по психологии на крупных бандитских авторитетов начала девяностых. Наши деятели культуры недавнего времени тоже ценили подобную дружбу.
Бабель также активно дружил и с чекистами. По тем временам в этом не было ничего удивительного. Чуть ли не все литераторы с ними дружили. Это не значит, что писателей «курировали». Когда большие чекистские начальники пьют водку с тружениками пера, это называется по-другому. К работникам органов у Бабеля было очень трогательное отношение. Вот что он писал в одном из писем о своем намерении написать книгу о чекистах.
«...Не знаю, справлюсь ли, – признавался писатель, – очень уж я однообразно думаю о ЧК. И это оттого, что чекисты, которых знаю... просто святые люди. И опасаюсь, не получилось бы приторно. А другой стороны не знаю. Да и не знаю вовсе настроений тех, которые населяли камеры, – это меня как-то даже и не интересует».
Что тут сказать? Нормальное самодовольство писателя, приближенного к власти. В это время он неплохо зарабатывал, свободно ездил за границу и вообще чувствовал себя как за каменной стеной. Не зря он любил повторять: «Со мной не случатся две неприятности. Я не забеременею и меня не арестуют».