Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе
Шрифт:
Что же касается литературы... В России в ней всегда одни неприятности. Вот и в послевоенные годы случилось то же самое.
Здесь вам не тут!
К этому времени социалистический реализм, провозглашенный в 1934 году основополагающим стилем, полностью себя исчерпал. Все, что можно было создать в этом жанре хорошего, – уже создали. Если же выражаться в терминах пиара, то этот проект выполнил свою задачу. Народ был построен, идейно заряжен, он выполнил все, что возможно. И что невозможно – тоже выполнил. А дальше-то что? В кино, к примеру, тогда воцарилась «бесконфликтность». Или, как говорили остряки, «конфликт хорошего с лучшим». Ну, в синема свои законы. Там есть «картинка» [39] , обаятельные актеры и хорошие песни. Можно и на этом выехать. Но в художественных
39
На операторском жаргоне – хорошо поставленный кадр.
Конечно, свято место пусто не осталось. Его захватили халтурщики. То есть они были всегда. С ними боролись. Как уже было сказано, в 1934 году разогнали РАПП. Но они полезли снова. В 1937 году кое-кому из бывших рапповцев, снова вылезших наверх, дали в руки кайло взамен пера. Мне лично их не жалко. За что боролись – так вам и надо. Но беда-то в том, что халтурщики неистребимы. А потому-то, когда признанные мастера советской литературы как-то самоустранились, на первый план вышли борзописцы. Конечно, были исключения, но вообще-то художественную литературу конца сороковых можно давать читать в качестве особо тяжелого наказания.
Но тут мы подходим к самому интересному. К знаменитому постановлению 14 августа 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград». Полный его текст вы найдете в Приложении. А суть его в том, что Оргбюро ЦК ВКП(б) тяжелым катком прошлось по упомянутым журналам. Отголоски этого постановления громыхали еще долго. Но пока я остановлюсь на главных фигурантах этого дела – на всем известных Михаиле Зощенко и Анне Ахматовой.
«В журнале «Звезда» за последнее время, наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей, появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений. Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко «Приключения обезьяны» («Звезда», № 5 – 6 за 1946 г.) представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами...»
А. Ахматова
Почему под раздачу попал Зощенко – на это есть разные версии. Одна из них – как и в случае с Пильняком и Бабелем – в нехороших знакомствах. Дело в том, что как раз тогда раскручивалось так называемое «ленинградское дело». Тут я снова завожу старую шарманку: считается, что ленинградские партийные лидеры, привлеченные по нему, были оклеветаны Сталиным. Однако есть сведения, что там не было никакой политики. На самом-то деле кое-кто из тогдашних ленинградских чиновников круто заворовался. А коммунистам очень не хотелось признавать, что их функционеры подвержены той же болезни, что и все чиновники в мире, – путать свой карман с государственным. Было и еще кое-что. Ленинградцы хотели учредить Российскую коммунистическую партию большевиков. Поясню. Во всех республиках СССР свои собственные партийные организации имелись, а вот в РСФСР – нет. Несправедливо? Но давайте вспомним, с чего начался развал СССР. Есть еще вопросы?
А Зощенко – он просто слишком со многими был близко знаком.
Есть и еще одно весьма правдоподобное предположение. Дело в том, что Зощенко стал заниматься тем, что сейчас
Перейдем к Анне Ахматовой. Если читатель дочитал книгу до этой страницы, то рассказывать мне о ней ни к чему. Любой, кто хоть сколько-нибудь интересовался литературой, об Ахматовой имеет представление.
А что же говорило о ней упомянутое постановление?
«Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе».
М. Зощенко
Вот оно как! То есть получается, что почти тридцать лет этой особенности поэтессы не замечали. А тут на тебе! Раскрылись глаза.
На самом деле причина совсем не в этом. Анне Ахматовой Сталина любить было не за что. При нем арестовали ее сына – будущего знаменитого историка Льва Гумилева. За дело или не за дело – вопрос бессмысленный. Мать – она и есть мать. Так вот, Анна Ахматова была первой, кто с тех пор, когда разгромили последних оппозиционеров, попыталась противостоять системе. Читатель уже, наверное, заметил, что автор с глубоким уважением относится к Сталину. Так оно и есть. Но того, кто попер против находящегося в зените славы вождя, стоит уважать. «Безумству храбрых поем мы песню!»
Как было дело? В чем-то ситуация напоминала противостояние Наполеона и мадам де Сталь. Упомянутая дама, писательница и одна из первых идеологов феминизма, после воцарения Бонапарта завела у себя литературный салон. Там тусовались разные люди, но сходились они в неприятии императора и его порядков. В частности, того, что Наполеон свирепо урезал свободу слова. А если точнее – от нее вообще ничего не осталось. Все великие императоры ведут себя в этом смысле примерно одинаково.
Так вот, Анна Ахматова завела примерно такой же «салон». С поправкой, конечно, на нравы эпохи. Сталин до некоторого времени все это дело терпел, а не отправил всех сразу на Колыму, где как раз осваивали новые месторождения и позарез нужны были рабочие. Но все до поры до времени шло тихо.
А салон был своеобразный... Я уже упоминал о «литературных вдовах». Так вот, по мнению Виктора Топорова, Ахматова являлась «вдовой русской литературы» в целом.
«Я, понятно, имею в виду Анну Ахматову. Нет, не гумилевской вдовой она была в своем – невыговариваемом – статусе великой вдовы, и уж подавно не шилейкинской. И эти, и многие другие имена имеют к ее «вдовству» не большее отношение, чем всякие Орловы – Потемкины (включая и оставшихся безымянными) к императорскому статусу Екатерины Великой. Атрибутика власти, элементы и факторы правления – но не более. А императорское достоинство и «литературное вдовство» легитимируются и сакрализуются по-другому.
Сказать, что Анна Андреевна ощущала и подавала себя вдовой Пушкина – значит выговорить половину правды. И Пушкина тоже. Конечно, и Пушкина. Но и вдовой Блока – вопреки его явному безразличию. Впрочем, вдовами Блока, да и Пушкина, ощущали себя с большими или меньшими основаниями многие (Марина Цветаева в том числе), только у них ничего не вышло. Открытие Ахматовой заключалось в том, чтобы осознать и объявить себя вдовой всей русской литературы сразу!»
Цинично сказано – но ведь верно! Так вот, Анна Ахматова попыталась в 1946 году устроить публичную акцию. Когда она в 1946 году после долгого перерыва появилась на собрании в Московском доме литераторов, зал встал. Считается, что это произошло просто так, от избытка чувств. Но есть и более правдоподобная версия.