Гениталии истины
Шрифт:
Они с Мишуткой переглянулись и невольно взяли друг дружку за передние лапки. И вот тут-то откуда-то сверху и донёсся этот спокойный чуть дребезжащий голос: «ВСЕ ВАШИ СТРАДАНИЯ ПРОИСХОДЯТ ЛИШЬ ОТ ТОГО, ЧТО ВЫ ВСЁ ПОНИМАЕТЕ ВЕРНО!..»
«Чёрт знает что такое, – подумал Мишутка уже в процессе мытья посуды, – а главное, опять непонятно, откуда в этом лесу взялась Тяпа! Что с того, что мы с ней переспали! Ведь когда она появилась в лесопарке в первый раз, то есть в реальности, мы оба даже и не подозревали, чем всё это закончится. Да и чем, собственно, таким уж это закончилось? Ну бывает. И кому вообще от этого плохо? Живёт без мужа,
Пока звучали длинные гудки, в голове у медвежонка крутилась какая-то печальная протяжная песенка. Он уже где-то слышал её буквально на днях, но никак не мог вспомнить где. Песенка то выплывала на первый план, то уступала своё место праздным размышлениям о том, что вот ведь как странно: то, что он, Мишутка, слышит как гудок, в это же самое время Тяпа слышит как звонок; при этом он наверняка знает, что эти гудки означают звонки в квартире именно у Тяпы, а ни у кого другого – Тяпа же, слыша их, может только предполагать, с той или иной степенью достоверности, у кого это сейчас гудит в голове.
В это самое время Тяпа подумала так: «Ага! Вот ты и попался, умник! Созрел, стало быть!» После этого она сняла трубку и сказала туда «алло».
20.
– Принимая во внимание уверенность высшего руководства Восточной Понарошкии в том, что они имеют отсрочку в начале военных действий как минимум до середины июня, предлагаю считать днём начала операции «Жанна д’Арк» 29-е мая! – сказал старший пиротехник Норштейн.
– Считать… – задумчиво проговорил Пиночет. – Считать можно всё, что угодно. Можно, например, считать, что Земля – это Марс или, скажем, что Вы умны, а я глуп. Но становимся ли мы марсианами в случае утраты Луны, даже если обретаем взамен Фобос и Деймос? Нет, не думаю. – подвёл он черту собственным размышлениям.
– Насколько я понимаю, – вступил в разговор генерал Гитлер, – товарищ Норштейн опирается на данные нашей разведки…
– Которая находится под Вашим началом. – закончил за него Пиночет и, выдержав паузу добавил, – Откуда у вас эти сведения? Мне бы хотелось ещё раз послушать эту увлекательную историю.
– Сведения предоставлены нашим агентом Фортуной, которая работает в Панарошкии с 29-го января сего года. Данная информация добыта ею в процессе интимного общения с майором Парасолькой… Я бы сказал, максимально интимного. – уточнил Гитлер.
– Парасолька, Домисолька… – рассеянно пробурчал Пиночет. – Скажите мне, Гитлер, а что Вы сами знаете о «максимально интимных отношениях»?
Гитлер покраснел. Пиночету же явно пришёлся по вкусу неожиданный поворот в их разговоре:
– Ведь насколько мне известно, ваша супруга фрау Анни будет вагинофицирована только в будущем году. Или вы знаете об этом от фрау Марты?
Пиночет прищурился и, подобно удаву, всё крепче сжимающему в своих смертельных объятьях незлобивую, но окончательно обречённую обезьянку, продолжал, постепенно замедляя темп речи:
– Ведь Конституция не является для Вас книгой за семью печатями, и Вы, должно быть в курсе, что супружеские измены караются у нас родовым проклятьем?
– Простите, – начал оправдываться Гитлер, – я не имел в виду ничего подобного. Я сказал лишь, что интимные отношения между нашим агентом Фортуной и майором Парасолькой были интимными ровно настолько, насколько, если принять во внимание, что Фортуна так же… – Гитлер на секунду осёкся, – так же, как и моя жена невагинофицирована, и Парасолька тоже принадлежит к доминирующему в Панарошкии гладколобковому типу мужчин.
Пиночет покрутил в воздухе курительной трубкой, пустил несколько неестественно круглых дымных колечек, походивших скорее на виниловые пластинки и, насладившись, воцарившейся в его кабинете тишиной, сказал:
– Я удовлетворён Вашими объяснениями, товарищ Гитлер! А теперь мне бы хотелось выслушать Вас! – обратился он к Эйлеру, который, как истинный экстрасенс, приосанился двумя мгновеньями раньше.
– Я полагаю, что 29-е мая следует признать удачным днём для начала войны.
– Ну-ка, ну-ка? – Пиночет выдвинул голову вперёд и с видом мыслителя запустил правую руку себе в волосы и озорно захлопал глазами.
– Персональное число этого дня, – продолжал Эйлер, – равняется Шестёрке. Шестёрка с точки зрения многих исследователей является числом Заземления и, так или иначе, имеет отношение к стихии Земли и зодиакально связывается со знаком Тельца, а в еврейской каббале соответствует букве Вав и так же связывается с Тельцом. Шестёрка кратна Двойке, а Двойка – это Энергия, женское начало; в семейных отношениях – это жена и мать; в христианской парадигме – это Бог-сын, то бишь Иисус Христос, а коль скоро речь идёт о Шестёрке, то всё, присущее Двойке, утраивается. Тут уместно вспомнить, что сама по себе Тройка – это не что иное, как результат взаимодействия Единицы, первоимпульса существования, и Двойки, о которой я уже говорил, да и вообще, Тройка – это всегда Результат. Шестёрка же является Тройкой вдвойне, то есть это результат, превосходящий все ожидания, и коль скоро мы говорим о победоносной войне, то победа эта скорей всего будет совершенно на новом, недостижимом ранее уровне. Возвращаясь же к тому, что сама по себе Шестёрка является Числом Заземления и отвечает за склонность к физическому труду и вообще ко всему физическому и, принимая во внимание…
– Господи! – воскликнул Пиночет, – да что ж вы всё принимаете и принимаете в это самое ваше внимание? Вы что все, с ума посходили? Через три недели война – там действовать надо, а не внимать! И как только работать с вами, с внимательными такими?! Так что вы там во что принимаете?
Эйлер молчал. Казалось, он сейчас заплачет.
– Ну-у, давайте уж без обид! – смягчился Пиночет.
– Принимая во внимание… – овладел собой экстрасенс, – принимая во внимание… Принимая… Господи! – чертыхнулся он. – Да всё же ведь просто! Шестёрка – земля – мать-земля, а мать это женщина, а цель нашей войны… Цель нашей войны – раскрытие тайны Вечной Женственности! – выпалил Эйлер.
В кабинете снова воцарилось молчание. Тут-то все и услышали, что под самым потолком всё это время отчаянно жужжит неведомо как проникшая сюда самая настоящая навозная муха, толстая и, как водится, зелёного цвета. Участники собрания безмолвно следили одними глазами за её отчаянным полётом. По всей видимости, это продолжалось бы вечно, если бы Пиночет не выхватил из ящика своего письменного стола парабеллум и не пристрелил бы бедняжку. Впрочем, она и так была обречена, как, собственно, и все без исключения существа, питающиеся фекалиями.