Гений Умирает Дважды
Шрифт:
— Приехали! — вырвал Жерара из мрачных раздумий голос водителя.
Моисеев встрепенулся, коротко встряхнул головой, будто после дремы. Огляделся.
Машина стояла на выложенной бетонными, кое-где слегка выщербленными, плитами лесной дороге. С обеих сторон ее тесно сжимал подступивший к самой обочине лес. Впереди дорогу перетягивала «спартаковской» — красно-белой — расцветки лента. За ней деловито прохаживались люди в милицейской форме и без оной — что-то записывали, профессионально замеряли расстояния… Рутина, которую Жерар, несмотря на молодость, успел до глубины души возненавидеть. И в то же время он понимал, что чаще всего именно от этих рутинных действий зависит львиная доля успеха расследования. Отыщется какая-нибудь важная деталька — или же на нее не обратят внимания…
Жерар вышел из машины, зашагал к бело-красной ленте. Ему навстречу лениво направился милиционер в форменной рубашке, расстегнутой гораздо ниже допустимого; его засаленный погон с неровно, вразнобой, приколотыми металлическими лычками доминался ремнем небрежно свисающего с плеча автомата. Однако по мере того как к нему приближался приехавший, сержант, нутром учуяв начальство, подобрался, перебросил автомат на левое плечо, козырнул небрежно, но деловито.
— Сержант Баскаков, пэпээс района.
Жерар решил не акцентировать внимания на том, что если на плече автомат, то козырять не положено. Равно и перевешивать его на левое плечо… В конце концов, пусть такими разъяснениями занимаются его непосредственные начальники.
— Капитан Моисеев, уголовный розыск области.
На лице сержанта на мгновение отразилось колебание. Потом он решился.
— Простите, товарищ капитан, разрешите взглянуть на ваше удостоверение.
Ну вот, и эта шишка на ровном месте качает права… Конечно, он имеет на это право, даже обязан проверить документы у приехавшего, потому что мало ли кто мог приехать и представиться следователем или еще кем бы то ни было. Да только если тебя что-нибудь раздражает, так уж тут ты хоть как угодно пытайся себя сдержать, а выводить из себя будет любой пустяк… Ну да раздражен ты или нет, а «корочку» предъявить все равно надо.
Пока сержант тщательно, шевеля губами, читал записи в удостоверении, к ним подошел человек в штатском, седой и морщинистый, из тех, кто ждет пенсию с двойной тоской: с одной стороны, он не представляет себе жизни без этих напряженных будней и небольших благ районного масштаба, которые эта должность дает и которых, благ, он сразу лишится, стоит только выйти в запас, тогда и жить придется на голую пенсию; а с другой, он никак не может «въехать» в нынешнюю, столь не похожую на ту, в которую начинал службу, жизнь, которая едва ли не ежедневно подкидывает такие «вводные», которые в былые благословенные времена случались не чаще, чем раз в год.
В силу своего опыта он не стал требовать, чтобы приехавший предъявил документы. Он знал, что они этого не любят. Тем более, что Баскаков уже проверил "корочку".
— Подполковник… — фамилию Жерар не расслышал, но переспрашивать не стал — потом можно уточнить. — Начальник райотдела.
— Моисеев, — представился приехавший. — Здравствуйте. Простите, как вас по имени-отчеству?
— Андрей Васильевич, — отозвался начальник. — Прошу вас, — указал он в сторону своих сотрудников, которые — кто благожелательно, а кто с мало скрываемой неприязнью — косились на Моисеева.
Жерар принял из рук сержанта свою «корочку», сунул в карман и поднырнул под ленту.
— Ну, что тут у вас? — спросил он у седого, цепко оглядывая открывшуюся картину.
Хотя особенно смотреть было не на что. Остов курившейся дымом, залитой неопрятными лохмотьями пены машины… Не бог весть что по нынешним временам. Если, конечно, не знать всего остального, что нынче здесь произошло.
— Скорее всего, обычная мафиозная разборка, — сказал седой. И тут же осторожно добавил:- Впрочем, окончательный ответ…
— …Даст вскрытие, — известной шуткой закончил Моисеев. — Послушайте… э-э-э… Андрей Владимирович…
— Васильевич.
— Простите, Андрей Васильевич… Давайте договоримся: мы с вами вместе делаем одно дело, я не журналюга из какой-нибудь «жареной» телепрограммы. Если вы скажете что-нибудь не то, я, как профессионал, вас пойму… Итак…
— Итак… — не слишком воодушевленно повторил седой и умолк.
Он был сбит с толку. У него не было ни малейшего представления, что тут могло произойти. И тем более не представлял, что следует, а чего не стоит говорить этому юному — юному относительно него — следователю. Скажешь обо всех загадках происшествия, — он возьмет и доложит начальству, что тут сидят бестолковые работники. Что-то скроешь, не договоришь — он об этом сам узнает… Черт, может и в самом деле, как жена говорит, пора на пенсию? Так ведь она сама же потом будет поедом есть, когда денег не будет хватать…
Да в конце концов, и в самом деле, чего бояться, когда пенсия уже есть? Вот уж действительно прав Задорнов (юморист эстрадный, а не финансовый) — у нас мурашки в генах сидят…
— Тут такое дело… — он выжидательно замолк.
— Жерар Борисович, — откликнулся Моисеев.
— Тут такое дело, Жерар Борисович, — не удивился такому сочетанию седой. — Понимаете, сплошные вопросы. Оно понятно, мафия есть мафия, в ее тайны проникнуть, сами знаете как… Да только у нас в районе еще такого не бывало… Выходит сегодня из леса девушка. Вся изодранная, в смысле почти голая, поцарапанная, с явными, понимаете, признаками изнасилования. И с побитой мордой, простите, лицом… Время нынче такое, и у нас такое случается, хотя и редко, ну да вот случилось, такое дело. Вот. Да только она, того, оказалась со сдвигом, пардон, по фазе. И, понятно, без документов. А главное — молчит, такое дело, просто как немая. Ну, такое дело, поначалу я подумал, поехала с кем-то в лес, ее там поимели, простите за слово, да и бросили. Или она сбежала… Такое, сами понимаете, нынче бывает, как это называется, дружеское изнасилование… Непонятно другое — что ж, от этого-то дела у нее крыша поехала? Как-то, знаете, не верится, уж простите, такое дело… Нынче такие девахи пошли, что от лишней, простите, палки умом не поедут, рассудил я… Тем более что, как врач считает, она уже того, понимаете, какое дело, давно не девочкой была…
Ох уж эти начальнички районного масштаба, которые никак не могут четко и ясно изложить свои соображения… Между тем они должны уметь выразить четко и ясно, как в устном рапорте, так и в официальной бумаге, чего они, впрочем, все равно сделать не могут. Моисеев слушал, все больше раздражаясь, стараясь не только сдержать это раздражение, но и выбрать из потока его слов отдельные ценные зернышки информации. Точно в свое время говорил ему начальник: следователь похож на петуха, сидящего на куче навоза — и все зависит только от того, сумеет ли этот петух найти хоть что-нибудь ценное в этой куче навоза, которую навалили другие.
— Простите, Андрей… Андрей Васильевич. Давайте, по возможности, короче и четче, — не выдержал наконец Жерар. — Итак, к вам попала девушка со следами изнасилования и в состоянии аффекта… Дальше.
Седой покосился на него. Ох уж эти молодые… Все-то им ясно, ничего не хотят выслушать и понять. Вот запишет сейчас "в состоянии аффекта" — и у любого потом четко зафиксируется, что девушка тронулась именно из-за изнасилования. А ведь это не так — в этом старый милиционер был убежден.