Гений
Шрифт:
Он шёл по тропинке мимо костров, слушал шум веселья, везде были взрослые, иногда даже старые, дети были только у Мартина.
«Потому что он спас меня, и Шен это ценит. Я тоже ценен, выходит. Или Шен просто хотел, чтобы Эрик заплатил за своё поведение с Верой, и я сгодился, как буфер между Шеном и официальной версией. Мне он тоже заплатил.»
Думать про деньги было приятно, и даже более приятно было думать про кошелёк — он себе такие вещи не покупал, даже не заходил в магазины, где такое продаётся, в них было слишком просторно и светло, продавцы бросались на посетителей со
«За исключением того случая, когда выбирал подарок Эльви. Для неё я пошёл в лучшие лавки, и потратил неприличные деньги, потому что она — не я, она из богатой семьи, обедневшей, но изначально всё-таки богатой, она привыкла к дорогим и качественным вещам, а потом вынужденно отвыкла. Но я могу всё вернуть как было. Надо замок Кривого Деда купить, он крепкий, там просто надо починить крышу и хорошо поубирать, может быть, мебель кое-где заменить. И там будет шикарно.»
Он представил тот огромный витраж, на котором писал свои формулы, представил, как он выглядит на закате — там весь холл должен сверкать, если паркет начистить, то даже потолок будет в отражённом калейдоскопе от цветных стёкол.
В его фантазиях по этому паркету побежала толпа детей, стало окончательно хорошо, и на свою поляну он пришёл такой довольный жизнью, как будто это всё уже сделал.
Там тоже было весело — Лан задалбывал Эйнис, делая вид, что забыл попросить у Булата вилку, и поэтому ей придётся есть руками, Эйнис возмущалась и требовала перестать прикидываться и дать ей нормально поесть, или она за себя не отвечает, рядом сидел Двейн и предлагал ей палочки, тихо посмеиваясь над ними обоими — это шутка уже была традицией, Эйнис не умела есть палочками, а когда ей предлагали научить, она очень смешно психовала. Двейн выглядел вполне неплохо, двигался свободно, Барт немного расслабился по этому поводу, взял себе кружку и налил то же самое, что наливал себе Двейн, это оказался компот.
«Он на сильных лекарствах, их нельзя мешать с алкоголем. Блин.»
Он не хотел вспоминать синий труп с винтами в позвоночнике, но всё равно вспомнил, и теперь пытался не представлять Двейна на операционном столе, но всё равно представлял. Как будто над ним стоит Док и огромным гаечным ключом закручивает ему в кости болты, а потом раздаётся хруст и Док говорит: «Ой». С этой точки зрения тренировки на трупах выглядели максимально хорошей идеей, гениальной просто.
Барт пытался отвлечься и тоже стал подкалывать Эйнис вилкой, пытаться объяснять ей, как есть палочками, потом она кидалась в него ветками, а он убегал, было весело. Потом пришёл Шен с шашлыками и Верой, и веселье вышло на новый уровень — все увлечённо наблюдали, как Шен вьётся ужом вокруг Веры, а Эйнис от этого перекашивает.
Лан начал рассказывать, как Вера обыграла всех в короля, чем вывел раздражение Эйнис на новый уровень — она никогда не выигрывала, ей ни единая душа не давала разрешения в себя стрелять, все знали, что она долбанутая. Потом Вера вызвала шок уже вообще у всех, поймав палочками комара, который сел на ногу Шену, и ровно сказала:
— Покушение на министра внешней политики. Приговор?
— Смерть, — раздражённо заявила Эйнис.
Барт не хотел, чтобы этим занималась Вера, поэтому быстро построил очень маленькое согревающее заклинание и поднял мощность до ста градусов, комар сгорел, Вера поморщилась и отодвинула его подальше. Шен с шутливой признательностью осмотрел всех, медленно кивнул и сказал:
— Я в безопасности.
Все развеселились, Двейн подошёл к Вере, забрал палочки с комаром и ушёл в сторону рамки телепорта, это было странно. Когда он вернулся, то посмотрел на Барта с усталой укоризной и тихо сказал:
— Ребята из лаборатории управления просили передать, чтобы ты больше не сжигал образцы, если тебе не сложно.
— Это всё-таки было покушение? — беззвучно прошептал Барт, Двейн посмотрел на него с укором и промолчал — действительно, глупый вопрос, пока лаборатория не дала ответа, никто не узнает.
«Вера… А может, она реально отмеченная богами, и все эти шуточки про святую — нихрена не шуточки? Парни говорили, она гадает.»
Он решил не ломать голову, а просто спросить, изобразил самую обаятельную физиономию в мире и подсел к ней поближе, суя свою руку и требуя:
— Погадай мне!
Она на секунду заглянула ему в глаза, пустив по спине волну мурашек и оставив необъяснимую уверенность, что его душа для неё как открытая книга, но руку взяла и стала на неё смотреть. Погладила кончиками пальцев ладонь, вызывая жутко сильные ощущения, одновременно болезненные и приятные, он не мог сказать, больно это или только кажется, что больно, но ни за что не отказался бы от повторения, это захватывало и подчиняло всё сознание, как будто у него ничего не было в жизни, кроме этой руки, которую она держала в своей руке. Он настолько ушёл в эти ощущения, что потерял связь с реальностью, и вздрогнул, когда она спросила:
— Что это?
Он не понимал, куда она указывает, потому что мыслями был где-то вне, и вообще не совсем понимал, как говорить своим ртом и что говорить вообще. С трудом сглотнув, он подумал о том, как выглядит его состояние со стороны, понял, что глупо, и решил сосредоточиться и ответить на вопрос. Верин тонкий палец указывал на царапины на его ладони, это тоже был неприятный и смущающий вопрос, но он ответил:
— Грёбаная дверная ручка из твоей кастрюли, я никак к ней не привыкну. Всё время не глядя хватаюсь и… вот. Я никому не говорил, что это, там по общаге про эту ручку уже легенды ходят, кто-то даже выдумал, что это артефакт, её два раза воровали, но я находил и забирал обратно, все меня расспрашивают и строят версии, что это за хрень и почему она мне так нужна… — Он понял, что болтает слишком много, опять, выбалтывая ей всю свою душу в самых неприглядных деталях, и она понимает это, по ней было видно.
«Щит. Я забыл его поставить, чёрт…»
Он с трудом разорвал зрительный контакт, собрался и изобразил спокойного и уверенного в себе взрослого:
— Ладно, чёрт с ней. Расскажи мне будущее, я стану боевиком?
— Нет, — с жалостью улыбнулась Вера, её глаза как будто добавили: «А оно тебе точно надо, становиться боевиком? Ты уверен? Я, например, так не думаю».
Он осторожно спросил:
— Почему?
— Потому что ты про несчастную ручку запомнить не можешь, не говоря уже о том, чтобы себя от неё защитить, — тихо ответила Вера.