Геннадий Зюганов
Шрифт:
Власть шаталась.
Реформаторы окончательно подорвали экономические устои страны. Вслед за Гайдаром развал национальной экономики продолжил Черномырдин. В результате по сравнению с 1992 годом и без того катастрофически низкий уровень реальных денежных доходов населения снизился еще на 41 процент. 36 миллионов человек имели доходы ниже прожиточного минимума. Естественная убыль населения увеличилась в 3,6 раза. Объем производства промышленной продукции упал на 46 процентов, а валовый сельскохозяйственный продукт уменьшился почти на 30 процентов. В стране насчитывалось 10 миллионов полностью или частично безработных, около 6 миллиона беженцев.
О масштабах грабежа в стране и цинизме утверждавшейся у власти ворократии свидетельствует многозначительная фраза, брошенная председателем РАО «Газпром»
Была развязана преступная война на территории собственной страны, против собственного народа — в Чечне. Вся подготовка к ней проходила скрытно, втайне от парламента. Свое отношение к чеченским событиям Геннадий Андреевич подробно высказал в интервью «Общей газете»: «Позиция наша определилась давно и достаточно четко. Суть ее в том, что московский режим Ельцина и грозненский Дудаева — это два близнеца-брата. Оба пришли к власти на развалинах законных представительных органов, на насильственном развале вообще. Оба проводят политику, которая привела к невиданному разрушению экономического базиса и всей надстройки. Оба режима коррумпированы до основания, оба антинародны и антигосударственны по своей сути. Что касается Чечни, на мой взгляд, этот нарыв взращивался достаточно искусственно, что преследовало своей целью несколько стратегических задач. Одна из них — связать Россию на юге серией конфликтов, которые ныне бушуют в Таджикистане, на Кавказе, в частности в Чечне. Не удивлюсь, если этих конфликтов стане еще больше. Это нужно, чтобы уйти от ответственности за содеянное, отвлечь общественное внимание от насущных проблем, связанных с бесперспективностью нынешнего курса, слить в эту грузную воронку всех неугодных, повязав их враждой и кровью.
Наша линия основывается на том, что военного решения у чеченской проблемы нет».
И все же Ельцин тогда удержался.
Спустя несколько лет после драматичных президентских выборов 1996 года стали писать о том, что почти никаких шансов на сохранение власти у него не было. Задним числом в общественное сознание стали внедрять мысль о том, что уже накануне президентских выборов едва ли не все предрекали ему неминуемое падение.
Но ничего похожего тогда не было. Ельцинское окружение, как и многочисленные наблюдатели, было уверено в победе и считало, что для выявления победителя даже второго тура не понадобится. Подобным было и настроение в массах населения: большинство людей независимо от политических симпатий полагали, что нет еще силы, способной опрокинуть Ельцина.
Для чего же понадобилось искажать события нашего недавнего прошлого, которые у многих еще свежи в памяти?
Все это делалось в основном с одной целью — создать новый миф о Зюганове. Миф, который бы вобрал в себя все прежние сочинительства, сконцентрировал бы в себе всю ложь и грязь, которые беззастенчиво годами лились на него. Миф, который бы навсегда отбил у него охоту тягаться в борьбе за власть со ставленниками олигархических кланов. А если бы такое желание у него вдруг и появилось, то, по замыслу создателей легенды, избиратели все равно отвернулись бы от него. Ведь они должны были уверовать в то, что лидер коммунистов однажды уже обманул их, сознательно «сдал» президентские выборыЕльцину.
Возникает резонный вопрос: почему же такие нелепые версии не выдвигались раньше, по горячим следам, когда подводились итоги этих памятных выборов и вся общественность обсуждала только две темы: таких грязных выборов Россия еще не знала; итоги выборов были откровенно и грубо фальсифицированы?
Идея о якобы имевшем место «сговоре» между Зюгановым и Ельциным родилась в кремлевских мастерских по изготовлению политтехнологий в преддверии очередных выборов. С их приближением все больше давал о себе знать незабытый испуг, который пережили в Кремле в 1996 году. Ведь несмотря на то, что ельцинскому режиму удалось сохраниться, коммунисты одержали тогда внушительную моральную победу: за Зюганова отдали голоса 30 миллионов избирателей. Беспокойство было обоснованным. Развитие событий в стране показывало, что КПРФ была готова не только закрепить, но и развить успех, освободить страну от ненавистной ей ельцинской «семьи» и укрепившейся вокруг нее олигархической группировки. Партия значительно расширила социальную базу своего влияния, играла ведущую роль в Народно-патриотическом союзе России, Координационный совет которого возглавлял Зюганов.
Кроме того, в мае 1999 года в Государственной думе прошло слушание вопроса об отрешении от власти президента Ельцина, который обвинялся в подписании Беловежских соглашений, в кровавом разгоне парламента в 1993 году, в развязывании войны в Чечне, в подрыве обороноспособности страны, в геноциде российского народа. Импичмент не состоялся — сложная процедура его проведения требовала не меньше двух третей голосов депутатов по каждому из выдвинутых обвинений. В то же время большинство депутатов признали виновность Ельцина в совершении им тяжких преступлений против своей страны и народа. По существу, это означало признание полного краха его неограниченного правления.
Перед «семьей» встал вопрос о наследнике престола, способном предотвратить возмездие. В Кремле родился очередной проект, унижающий миллионы наследников великой державы, — «Преемник».
Вот тогда-то, в августе 1999 года, и появилась первая «ласточка» в виде статьи Дмитрия Быкова в журнале «Карьера», возвестившая о том, что три года назад «подсознательной, а может быть, и вполне сознательной целью Зюганова было ни в коем случае не победить». От нее и берет начало новая волна лжи, породившая за несколько лет огромное количество «версий» и «подробностей».
Цель ее — не только дискредитировать Зюганова и Компартию. Надо было сделать всё, чтобы люди забыли, кто, как и ради чего в 1996 году протаскивал на престол полностью скомпрометировавшего себя в народе, больного и недееспособного Ельцина. Следует отдать должное власти — в борьбе за выживание ей удалось тогда полностью использовать весь свой потенциал, включая государственные источники финансирования и всестороннюю поддержку Запада. Коль выделил Ельцину такой беспроцентный кредит, какого не знала история рачительной Германии. Символом полной коррумпированности и деградации властных структур стали набитые долларами коробки из-под ксерокса. Советники из крупнейших западных центров и институтов натаскивали доморощенных политтехнологов.
Еще в ходе парламентской избирательной кампании, предшествующей президентским выборам, были опробованы новые технологии, направленные на растаскивание голосов путем обмана и переманивания избирателей левой ориентации. Весной 1995 года президентская администрация попыталась сформировать два блока — «правый» и «левый», которые, по ее замыслу, должны были оттеснить на обочину все остальные политические партии. За образец были взяты политические двухпартийные системы ряда западных стран, с помощью которых создается иллюзия периодической смены курса. Состоялась первая репетиция спектакля, который пытаются разыграть сегодня. Роль нынешнего Грызлова исполнял тогда Черномырдин, Миронова — Иван Рыбкин.
Одновременно был запущен в действие отлаженный механизм дискредитации главных соперников, прежде всего Компартии и непосредственно ее лидера. Спецслужбы приготовили два сценария: планировалось, в зависимости от развития событий, обвинить КПРФ в подготовке спецгрупп для захвата власти или в финансовых махинациях. Несколько членов Конституционного суда правых взглядов выступили с требованием запрета организационных структур КПРФ.
В марте 1996 года Зюганову поступила достоверная информация, что Ельцин в целях сохранения личной власти намеревается предпринять против оппозиции репрессивные меры. Узкой группой посвященных в эти замыслы были подготовлены три президентских указа: о роспуске Госдумы, о запрете политической деятельности и об интернировании нескольких сотен оппозиционеров. Над страной нависла угроза повторения октября 1993-го. По личным каналам Геннадий Андреевич предупредил об этом всех известных политиков, включая руководство Совета Федерации и московской мэрии. В конце концов здравомыслящие люди, которым было поручено разработать операцию, смогли объяснить Ельцину, что закрыть Москву и объявить чрезвычайное положение невозможно. Ситуация была уже не та, что в 1993 году: доверие к власти резко упало и к тому же столица была окружена «красным поясом».