Геносказка
Шрифт:
А потом потолок начал падать, разваливаясь на части. Сразу во многих местах из него вырвались размытые головки работающих буров, с визгом и хрустом прокладывающие себе путь в перекрытиях. Пробив бронированную оболочку, они проникали вглубь, практически не встречая сопротивления. Огромные самонаводящиеся пули, превращающие внутренности крепости в труху, они походили на стальные коконы, к нижней части которых крепились буры. Пробив потолок, эти коконы падали один за другим, замирая посреди разгромленного лазарета. Их было много. Очень много.
Мушкет в руках показался легким, как обломок ветки. И столь же бесполезным.
Стальные коконы одновременно треснули, опуская лепестки-аппарели. Наружу хлынули королевские воины, и от одного только их вида Гензель ощутил, как воздух в легких становится разреженным, не пригодным для дыхания.
Это были генетические уродцы, дворцовые слуги, которых он видел в покоях короля. Огромные тела бугрились мышцами, неестественно большими для обычного человека, словно кто-то вшил им под кожу огромные, наполненные жидкостью бурдюки. Гротескные тела атлетов венчали детские головы с пухом вместо волос и лицами юных амуров. Розовые губы и безмятежные голубые глаза. Только теперь эти глаза полнились самой настоящей ненавистью, от жара которой, казалось, лишь чудом не вскипала роговица. Ярость клокотала в них так, что через жемчужно-белые детские зубы капала желтоватая слюна, а вены на перекачанных телах надулись сизыми канатами. Наверняка перед боем в кровь химер внутренние железы впрыснули лошадиную дозу гормонов, наделив их яростью дикого вулвера.
Они могли бы проламывать головы одними лишь кулаками и разрывать людей на части, но его величество снабдил свою генетическую гвардию подходящим оружием. В мускулистых руках были сжаты термические ружья, от одного вида которых в желудке у Гензеля лопнул едкий пузырь. Он слишком хорошо знал, на что способно это неказистое с виду оружие. Те, у которых не было ружей, сжимали боевые цепы, зазубренные серпы, способные выпотрошить человека в ближнем бою одним ударом, и шипастые бердыши. Королевская гвардия в полном великолепии и бесконечном своем уродстве.
Они выпадали из стальных утроб десантных капсул в водопаде амортизирующей жидкости и несколько секунд щурились и отплевывались — нелепая и жуткая пародия на роды. За ними, как за преторианцами, виднелись и другие королевские слуги. Все они были генномодифицированны, но каждый — на свой лад, и представляли собой сборище самых причудливых мутаций, явно направленных, а не случайных, но направленных рукой безумного геноскульптора.
Здесь были раздувшиеся от дополнительных костей тела, скрежетавшие на каждом шагу, с треугольными черепами и выступающими из них рыбьими глазами. Были лишенные кожи приплясывающие твари, у которых мышцы казались сплавившимися от чудовищного жара со скелетом. Были и вовсе тошнотворные образцы, представлявшие собой груду разнородных конечностей, будто сшитых вместе слепым ткачом. Генетические выродки и искусственные, созданные исключительно для войны организмы. Отходы генетических лабораторий и мутанты. Гензеля даже замутило, столь много оказалось в одном помещении порченой крови. Казалось, воздух подземного лазарета мгновенно впитал в себя миазмы разложения, как если бы кто-то вскрыл одновременно сотни свежих могил.
Сколько лет ушло у его величества, чтобы собрать этот страшный зверинец? И почему вся эта свора еще не бросилась на них с Гретель?..
Гензель стоял посреди зала, прикрывая своим телом сестру. Смешная, наивная попытка. Едва начнется стрельба, от них обоих останутся разве что кровавые кляксы на приборных стойках. Не бой и даже не избиение, скорее — кормежка.
Гензель стиснул зубы, с удовлетворением ощутив, как повела тупым носом невидимая акула в непроглядной толще воды. Акулы — живучие твари. Иногда акула успевает отхватить руку неосторожному гарпунщику, уже тогда, когда ее потрошат, вздернув над палубой. Сегодня кто-то лишится руки. А если повезет, то и головы…
Оглянувшись, чтобы оценить поле боя, Гензель обнаружил, что цверги пропали. Гроб с мертвой принцессой больше никем не охранялся. Чего же здесь удивительного? Прыснули врассыпную, как только упали десантные капсулы. Учуяли, чем здесь пахнет. И правильно, в общем, сделали. Бланко не понравилось бы, если бы последних ее подданных растерзали прямо возле ее смертного ложа. Пусть уходят в горы… Туда, где нет королей и никогда не растут яблоки, где правит лишь ветер, а снег никогда не знал отпечатка человеческой ноги…
— Здравствуйте, сударыня геноведьма. И вы тоже, сударь Гензель.
Померещилось ли это? Могло ли хоть одно из этих существ владеть человеческой речью, да еще так гладко? Но голос был знакомым. А спустя мгновение Гензель заметил и знакомое лицо.
Его величество Тревиранус Первый мало изменился за все это время. Все то же лицо породистого льва, иссеченное глубокими морщинами и обрамленное благородным серебром волос. Особенная, королевская стать. Тяжелый, как мраморные дворцовые плиты, взгляд и, кажется, столь же холодный.
Его величество, как и прежде, выглядел уставшим, но теперь, как показалось Гензелю, это была усталость другого рода. Так выглядит человек, посвятивший много времени тяжелой утомительной работе и увидевший наконец ее плоды.
В этот раз на нем был доспех — настоящее произведение искусства, над которым, надо думать, придворные ювелиры и гравировщики трудились не меньше, чем оружейных дел мастера. Пластины панциря были отлиты из чистого золота и мягко блестели. Отражая свет, переливалась сложнейшая узорчатая вязь, а самоцветные камни казались в ней естественными вкраплениями. Король выглядел величественно и грозно. Меч, висящий на его перевязи, явно не был парадным украшением, несмотря на богато отделанную рукоять.
Мимолетная мысль, скользнувшая так не вовремя и не к месту, вызвала у Гензеля мысленную усмешку — в окружении своей генетически измененной свиты его величество выглядел неуместным фрагментом сродни роскошному золотому медальону, висящему на разлагающемся трупе.
А может, именно сейчас король был на своем месте?.. Среди существ, с которыми у него было несомненное родство?
— Прекрасный пример фортификации. — Тревиранус благосклонно оглядел лабораторию. — Немного устаревшей, но действующей. Что ни говори, а в прошлые времена умели строить…