Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира
Шрифт:
– Да, ночь лунная, видно хорошо, можно ехать прямо сейчас, – кивает Глендаур. – Пойду потороплю писцов, заодно и подготовлю ваших жен к прощанию. Боюсь, что моя дочь с ума сойдет от горя, она по уши влюблена в вас, Мортимер.
Так, минуточку! Возвращаемся на одну страницу назад. Глендаур говорит: «Теперь же лучше вам ТАЙКОМ уехать, / Иначе океаны слез прольют / Супруги ваши, расставаясь с вами». Так ведь? Я ничего не переврала? Идея вполне очевидна: уезжайте прямо сейчас, без всяких прощаний, чтобы не затягивать душещипательные сцены, а я, когда соберу войско, приеду и привезу к вам ваших женщин. И что теперь? Мало того что договор в трех экземплярах, оказывается, еще не готов и нужно идти
Глендаур уходит, а Мортимер начинает упрекать Горячую Шпору:
– Как тебе не стыдно! Зачем ты вступаешь в пререкания с моим тестем?
– Ну честно, я уже не могу, он меня бесит, – признается Хотспер без всяких околичностей. – Достал уже своими рассказами о всяких предсказаниях, драконах, львах и прочей дребедени. Он несет такую чепуху, что аж в голове мутится. Вчера, например, несколько часов подряд ездил мне по ушам именами чертей, которыми он якобы может управлять. Он совершенно невыносим, хуже сварливой жены. Уж лучше жить на мельнице, питаясь сыром и чесноком, чем обжираться деликатесами в шикарном замке и слушать всю эту хрень.
– Да ладно тебе, – миролюбиво говорит Мортимер. – Он хороший человек, достойный, очень образованный, много знает, храбрый, воспитанный, щедрый, что немаловажно. Он высоко ценит твои качества, поэтому и сдерживается, не отвечает на твои выпады, а так-то он знаешь какой горячий? Ему слова поперек не скажи! Любой другой человек давно уже валялся бы мертвым, если бы вел себя так, как ты. Это он только тебе позволяет выкаблучиваться. Так что поимей это в виду и, пожалуйста, не злоупотребляй.
Ах, вот в чем, оказывается, дело! Вот почему Глендаур так легко уступил притязаниям Хотспера в части постройки запруды! Что ж, учтем.
Тут и дядя Вустер подает голос:
– Да уж, племянничек, ты ведешь себя не лучшим образом. Все эти дни ты только и делал, что старался вывести Глендаура из терпения. Такая манера, конечно, порой говорит о смелости и отваге, но чаще все-таки свидетельствует об отсутствии воспитанности, о грубости, несдержанности, о презрении к людям и высоком самомнении. А это весьма скверные качества, они отталкивают людей от тебя и перечеркивают все твои достоинства.
– Спасибо за урок, дядюшка! – ехидничает Хотспер. – Буду учиться хорошим манерам. Вот и наши жены идут, будем прощаться с ними.
Входит Глендаур с леди Мортимер и леди Перси.
– Досадно до соплей, что моя жена не говорит по-английски, а я не знаю уэльского, – со вздохом сетует Мортимер.
Глендаур, его тесть, берет на себя роль толмача:
– Моя дочь горюет, разлучаясь с вами, и желает быть солдатом, чтобы идти в бой вместе с вами.
– Скажите ей, что вы скоро привезете к нам в лагерь ее и тетю Перси.
Минуточку, какая еще «тетя Перси»? С каких это пор родная сестричка стала Мортимеру теткой? Ну-ка поинтересуемся, что у нас в оригинале. «Good father, tell her that she and my aunt Percy / Shall follow in your conduct speedily» [8] , то есть и вправду «скажите ей и моей тете Перси». Непонятно. Ну да ладно.
8
The first part of King Henry the Fourth // www.shakespere.mit.edu. Дата обращения 26.01.2024.
Глендаур говорит что-то леди Мортимер по-уэльски; она отвечает ему на том же языке.
– Она прямо в отчаянии! – переводит Глендаур. – Эту капризную негодницу никак не образумить.
Леди Мортимер что-то говорит Мортимеру по-уэльски.
–
Леди Мортимер снова что-то говорит по-уэльски.
– Нам бы одних только поцелуев хватило, чтобы понимать друг друга, – продолжает Мортимер, – но все-таки мне будет спокойнее, если я выучу уэльский.
Надо же, как интересно живут люди! Мортимер и дочка Глендаура поженились в ноябре 1402 года, сейчас уже лето 1403 года. Прошло семь-восемь месяцев, а если отсчитывать с момента пленения (июнь 1402 года) – год миновал, и что? За целый год пребывания среди валлийцев Мортимер не удосужился овладеть как минимум азами разговорного языка? Он совсем тупой? А дочь Глендаура что себе думает? Ее папа, если верить его же словам, вырос при английском дворе и свободно владеет английским языком. И что, дочку не научил ничему? Я уж молчу о нескольких месяцах брака с англичанином, в течение которых девица вполне могла бы кое-что освоить, кроме нежных взглядов и сладких поцелуев. Утешает, конечно, что хотя бы брак у них счастливый, молодая жена влюблена в Мортимера, да и он, судя по репликам, неравнодушен к ней.
– Она с ума сойдет, если вы расстанетесь, – сочувственно замечает Глендаур.
Леди Мортимер снова говорит Мортимеру что-то по-уэльски.
– Я ничего не понимаю! – с отчаянием восклицает Мортимер.
– Дочь просит вас прилечь, положить голову ей на колени, а она вам споет, – переводит Глендаур.
– Это хорошо, полежу и послушаю песенку, пока там ваши писцы дописывают договор.
Как видим, отношения Мортимера с супругой полны романтизма и нежности, а вот Хотспер и его женушка Кет, сестренка Мортимера, обмениваются колкими шутками, за которыми просматривается то ли давняя прочная и очень доверительная связь, то ли не слишком тщательно скрываемая неприязнь. Эти реплики также написаны в прозе, а переписывать прозу – занятие пустое. Горячая Шпора просит жену тоже прилечь, чтобы он мог положить голову ей на колени, они слушают, как леди Мортимер поет уэльскую песню, после чего Генри Перси предлагает любимой супруге тоже что-нибудь спеть, но Кет наотрез отказывается, причем дважды. Иными словами, Шекспир нам показывает, что леди Перси не собирается идти на поводу у мужа даже в мелочах. Хотспер явно раздосадован неповиновением супруги и уходит, бросив на прощание:
– Через два часа я уеду. Если хочешь, приходи ко мне.
Глядя вслед удаляющемуся Хотсперу, Глендаур говорит зятю:
– Я смотрю, вы не рветесь в бой, в отличие от горячего Гарри Перси. Что ж, договор готов, подпишем – и в путь!
– Я готов, – откликается Мортимер.
Уходят.
Сцена 2
Входят король Генрих, принц Генрих и лорды.
Король просит лордов оставить его наедине с сыном.
– Нам нужно поговорить с глазу на глаз. Но вы далеко не уходите, возможно, вы мне скоро понадобитесь.
Оставшись вдвоем с молодым Генрихом, король устраивает принцу выволочку за недостойный образ жизни.
– Уж не знаю, чем я Бога прогневил, но он решил меня наказать моим же собственным отпрыском. Ты ведешь себя так, что я поневоле начинаю верить, будто ты мне послан в отместку за мои грехи, честное слово! Ничем другим я не могу объяснить «столь низкие, распутные влеченья, столь грубый, грязный, мерзкий образ жизни». Твои пошлые забавы, твои отвратительные друзья – как вообще все это можно совместить с твоим высоким происхождением, с твоей королевской кровью?