Географ глобус пропил
Шрифт:
– Проводить вас? – спросил Служкин.
Втроем они медленно пошли к воротам садика.
– А у Чекасиной на похоронах наши были? – спросил Служкин.
– Были, почти все. Поживают нормально… Девчонки наши почти все замужем, кроме Наташи и Алки, у всех дети, у кого даже двое. Про мальчишек не знаю: в перчатках были, не видно, кто с кольцами, а спрашивать я постеснялась. Знаю, Васильев и Соколов женились, а Петров даже развестись успел. Дергаченко в аспирантуре, Васька военный, Сережка в милиции. Галимуллин –
– А Фундамент правда на Лебедевой женился?
– Правда. А Лисовский на Коньковой из «бэ»-класса.
– А Ветка была?
– Нет, ее тоже не было.
– То-то она мне ничего не говорила, – заметил Служкин.
В конце февраля прошла оттепель, но сейчас вновь навалились морозы и непогода. На улице мела метель. В небе, в белом дыму шевелилось бледно-желтое солнце. Было слышно, как крупка хлещет по стеклам окон. Вдали, изгибаясь, вдоль витрин магазина скользили снежные столбы.
– А ты сама как? – наконец поинтересовался Служкин.
– Трудно, Витя, – просто ответила Лена. – Оля у меня заболела. Свекор что-то с Нового года остановиться не может, все поддатый через день… Мужу третий месяц зарплату не платят, обещают вообще отправить в бессрочный отпуск без содержания. Он даже на день рождения мне ничего не подарил – денег нет. Только на зарплату свекрови и живем… Андрюшу вот забрала, потому что сегодня в садике детям подарки выдавать будут, а я за него не заплатила. Вот и увожу, чтобы не видел, не ревел…
Служкин глубоко затягивался сигаретой, молчал.
– А я, Витя, опять беременная, – вдруг с веселостью отчаянья добавила Лена. – Мы с мужем все равно решили рожать третьего. Мне еще мальчика хочется…
Служкин все равно молчал, медленно и широко шагая рядом с Леной. Лена, видно, смутилась своей откровенности и неумело перевела разговор на другую тему:
– Весны очень хочется, надоели эти морозы… В оттепель как-то сразу расслабились, а тут опять стужа… Ладно уж, немного до весны остается, это, наверное, последние холода, и зима пройдет…
– Воистину пройдет, – сказал Служкин.
Хочешь мира – не готовься к войне
У Служкина был пустой урок, и он проверял листочки с самостоятельной «вэ»-класса. Служкину срочно требовались оценки, чтобы выставить четвертные, поэтому он не углублялся в сущность предмета, а действовал более экономично – по вдохновению. Он смотрел фамилию и, не читая, сразу ставил оценку. И так ясно, кто чего заслуживает. Ергин? Два. Градусов? Два. Баскакова? М-м… ладно, не жалко, четыре. Суслов? Два. Даже с минусом.
Закончив с листочками, Служкин раскрыл створку окна и закурил.
Внизу находился замкнутый забором дворик между стеной школы, корпусом спортзала и теплым переходом. Дворик был загроможден поломанными партами. Сюда
Мат и галдеж привлекли внимание Служкина, и он высунулся из окна. Оказывается, во дворике шла разборка. Посреди толпы школьников стоял маленький, взъерошенный Овечкин. За лацкан пиджака его держал тощий и высокий Цыря – Цыренщиков, всем известная местная шпана, быстро перерастающая в уголовника. Цырю подзуживал толстый олигофрен Бизя-Колобок, его лучший друг. Вокруг толпились наиболее прославленные двоечники восьмых-девятых классов. Рядом Безматерных и Безденежных держали под руки тоже красного и взъерошенного Чебыкина, не подпуская его к Цыре.
Цыря, что-то объяснив, вдруг ткнул Овечкина кулаком в скулу. Овечкин отлетел и сел в снег. Цыря нагнулся, поднял его, подтащил к себе и снова дал ему по скуле. Овечкин опять отлетел. Чебыкин, вырываясь, дергался между безматерныхом и безденежныхом.
Служкин выкинул окурок и решительно забросил ногу на подоконник. Из окна он ловко спрыгнул на заснеженную крышу теплого перехода, а с нее – во дворик. Однако ноги его скользнули по валявшейся столешнице сломанной парты, и он шлепнулся задом на какие-то железяки. Кто-то из толпы вокруг Цыри оглянулся, но Служкин уже вскочил, раздвинул двоечников, взял Цырю за плечо и развернул.
– Не п-понял!… – изумился Цыря.
– Гуманитарная помощь, – пояснил Служкин и хлопнул его по зубам. – Теперь понял, Мцыря?
– Че за фраер?! – заверещал Бизя-Колобок, подскакивая к Служкину, и Служкин коротким толчком кувыркнул его в сугроб.
Цыря прикрыл ладонью разбитые губы. Лицо его сделалось зверским. Служкин тем временем повернулся и отвесил Безденежных такой пинок, от которого тот, выпятив пузо, пробежал несколько шагов. Безматерных благоразумно отцепился от Чебыкина сам.
– Ты кто такой воще?… – угрюмо спросил Цыря.
– Это географ… из школы… – прошелестели двоечники.
– Чего встали, козлы?! – вопил Бизя-Колобок. – Он тут один!…
Служкин сильно стукнул ладонью в лоб, и Бизя снова улетел в сугроб, едва не выронив глаза.
– Ну-ка дернули все отсюда, ублюдки! – прорычал Служкин на двоечников и топнул ногой.
Двоечники начали тихо утекать в щель между забором и школой.
– Цыря, вмочи ему! – грозно орал из сугроба Бизя-Колобок.
Цыря, оставшись в одиночестве, хмуро поглядел на Служкина, сплюнул и пошел к забору. Уже сидя на заборе верхом, он пообещал:
– Ладно, Овца, я тебя еще выловлю.
Служкин шагнул к барахтающемуся в сугробе Бизе и вышиб его пинком. Матерясь, Колобок перекатился через забор вслед за Цырей.
Чебыкин поправлял пиджак, а Овечкин прикладывал к скуле снежок.
– Фонарь будет, наверное, – мрачно сообщил он.
– Вы нас из окна увидали, Виктор Сергеевич? – спросил Чебыкин.