География растений
Шрифт:
отличает впервые растения, живущие общественной одиночно. Таким
образом, в этих немногих страницах заключаются уже зачатки всех
будущих разделов науки о географии растений, еще в то время пе
имевшей своего наименования.
Развить эти мысли, подвести под них серьезное научное
основание, доказать фактами, не только почерпнутыми из чужих
описаний,
природы, создать из них новую отрасль ботанического знания суждено
•было ученику Вильденова—Александру Гумбольдту.
В проспекте намечавшегося, но неосуществленного большого
произведения, посвященного географии растений, включаемого нами
в настоящее издание, Гумбольдт дал подробную и вполне
объективную оценку, можно сказать, даже преувеличенную в лучшую сторону,
того, что было известно в области географии растений к моменту
выступления его на этом поприще.
Это были отдельные, разбросанные факты, случайно брошенные
мысли в произведениях, посвященных систематике растений или
общей ботанике. Географического подхода к растению еще не
существовало; само название «география растений» было употреблено
совершенно случайно Менцелем в его оставшейся
неопубликованной «Флоре Японии».
Мысли о связи растений с климатическими факторами, о
закономерности в распределении растений соответственно горным поясам
и широтным зонам земного шара возникли у Гумбольдта, по его
собственным словам, в дни его ранней юности. Они накапливались
в течение ряда лет, черпая себе пищу в описаниях путешествий,
в беседах с исследователями, вернувшимися из дальних плаваний.
Они выливались в разработанные планы будущей науки. Еще в 1794 г.,
т. е. в двадцатипятилетнем возрасте,? Гумбольдт в письме к Шиллеру
так излагал свои планы на будущую работу: «естествознание, в
частности наука о растениях, в том виде как ее трактовали до
настоящего времени, когда ограничивались только установлением разницы
форм, изучали только физиономику растений и животных, а
учение о признаках, учение о методах определения даже
смешивали с самой священной наукой, не могло служить объектом
размышления для созерцательного ума человека. Но вы чувствуете
вместе со мной, что есть нечто высшее, что надо еще искать, что надо
еще найти.
«Аристотеля и Плиния втянуло в описания природы присущее
человеку эстетическое чувство и его проявление в любви к искусству,—
эти древние авторы имели несомненно более широкие взгляды, чем
наши убогие регистраторы природы.
«Всеобщая гармония форм, проблема вопроса—одна ли исходная
форма растений представлена в тысяче переходов; распределение
этих форм по земному шару; различные влияния—радости или
меланхолии, вызываемые в чувствующем человеке растительным
миром; контраст между мертвой, неподвижной массой скал, между
кажущимися почти неорганическими стволами деревьев и
оживленным растительным покровом, мягко одевающим нежной плотью даже
скелеты животных; история и география растений или историческое
изображение общего распределения растений по земному шару—
этот, еще неразработанный раздел истории мироздания; нахождение
древнейшей растительности в местах ее погребения (окаменелости,
каменный уголь, торф и др.); постепенность заселения земного шара;
передвижения растений, изолированно и общественно живущих,
и их пути; карты распространения тех растений, которые следовали
за некоторыми народами; всеобщая история земледелия; сравнение
культурных растений с домашними животными, происхождение тех
и других; изменчивость растений, в большей или меньшей степени
связанных с законом соразмерности форм; одичание одомашненных
растений (в Америке, Персии); общая запутанность, вносимая в
географию растений колонизациями,—вот мне кажется объекты,
достойные размышления и почти никем не затронутые. Я занимаюсь ими