Геологическая поэма
Шрифт:
— Дерьмо, по-каковски ни говори. Наркотик!.. У меня предложение: не будем заводиться с консервами, а пойдем в столовую, ты как?
— Гениально, я думал то же самое!
В столовой, вопреки вчерашним жалобам Вовчика — «Каша манная, жизнь обманная!» — их накормили вкусными пышными блинами с топленым маслом и какао на сгущенном молоке, которое сладкоежку Гришу привело в восторг.
После завтрака Валентин с Романом отправились в кернохранилище, а Гриша — на хоздвор за лошадьми.
Кернохранилище располагалось недалеко за окраиной поселка. Там, в устье неглубокого распадка, стояли три длинных сарая, сколоченных без особых затей. В них хранились штабеля лотков с керном, говоря проще — носилок с уложенными в них каменными цилиндрами, выбуренными из глубин земли. Все это, разумеется, пронумеровано, снабжено ярлычками.
У Валентина создалось впечатление, что их ждали. Во всяком случае, когда они подошли, у распахнутых дверей крайнего склада стояла заведующая хранилищем, женщина неопределенного возраста, жилистая, курящая, из тех, чья жизнь прошла по разведкам. Тут же, разложив на земле лотки со свежим керном, занимались документацией юная девица в новеньком, еще не обмятом энцефалитном костюме, вероятно, недавняя выпускница техникума, и степенный пожилой рабочий. Заведующая или сделала вид, или действительно не узнала Валентина, приходившего сюда чуть больше месяца назад. Даже не дослушав просьбу, она непреклонно заявила:
— Нельзя! Панцырев строго наказал, чтоб без его разрешения чужим не давать.
— Кошмарная жуть, да разве мы чужие? — вкрадчиво подступил Роман. — Да вы взгляните, взгляните на него — он же свой в полный рост! А я при нем — друг, товарищ и брат. Можно сказать, правая рука…
Легко и весело выкладывая всю эту чушь, он вынул сигареты и попытался угостить суровую заведующую.
— Уймись! — оборвала она, закуривая собственную «беломорину». — Сказано «нельзя» — значит, нельзя. Вот принесешь разрешение, тогда хоть ложкой хлебай!
Начиная смекать, в чем дело, Валентин потянул Романа за рукав:
— Все правильно — без разрешения нельзя.
— Держите меня трое, в такой дыре — и такие строгости. Эрмитаж, а?! Алмазный фонд!.. — дурашливо гримасничал Роман, напрямую взывая к сочувствию миловидного существа в энцефалитном костюме, которое в ответ начинало поглядывать на него с явным интересом.
— Ты насчет дыры поосторожней! — Валентин, уже не церемонясь, поволок его прочь. — Вот мода у людей!.. «Передаем сводку погоды: в Москве сейчас тринадцать градусов тепла, на остальной территории страны — от плюс тридцати до минус сорока», — гнусаво прошепелявил он, передразнивая голос радиодиктора.
Роман расхохотался.
— Валя, не обижаюсь! Я коренной москвич, но не обижаюсь. Есть в нас это, немножко есть, никуда не денешься. Поверишь, мне до сих пор кажется иногда странным, что за Садовым кольцом планета имеет продолжение.
— Юморист!.. Зайдем сначала на хоздвор, предупредим Гришу, а потом двинем в контору.
На хоздворе, однако, Гриши не оказалось. Как сказали, он забрал лошадей и поехал в общежитие седлать и вьючить. Повернули было в контору, но тут, грохоча гусеницами, подкатил разлапистый АТЛ, и из него молодцевато выпрыгнул сам Панцырев, в брезентовой куртке, в сапогах, при полевой сумке. Видно, побывал где-то на скважине.
Поздоровались. Представились.
— Слышал, слышал, — Панцырев тепло и проникновенно пожал Роману руку. — Гости у нас не редкость. Слава богу, Москва тоже не оставляет нас своим вниманием. Очень рады, очень! — Тут он повернулся к Валентину, и лицо его вмиг изменилось, выражая сожаление, почти обиду. — Валентин Данилович, честное слово, я отказываюсь понимать — каждое ваше появление у нас обязательно сопровождается каким-нибудь происшествием. Вот в прошлый раз, скажем… и сейчас тоже… Мне уже доложили о драке в общежитии, а уборщица жалуется, что окна выбили…
— Валерий Федорович! — закипятился Роман. — Поверьте, с нашей стороны…
— Знаю, голубчик, знаю, — мягко остановил его Панцырев. — Конечно, народ там не самый лучший в плане поведения, но… — Внезапно он оборвал себя, как бы сочтя тему исчерпанной, и без всякой паузы перешел на деловой тон — Итак, товарищи, у вас какой-то вопрос ко мне?
— Нам бы в кернохранилище… — машинально начал Валентин.
— Эх, прямо беда с этим хранилищем! — Панцырев сокрушенно махнул рукой. — Едут люди — из отраслевого института, договорники, из академии, управленцы — и всем нужен керн. Нет, вы не думайте, мы не возражаем — ради бога, изучайте, описывайте, берите образцы на анализ, но будьте ж аккуратны! А то ведь что получается: керновые ящики из разных скважин оказываются вместе, теряются бирки, пропадает, наконец, керн, причем из наиболее интересных интервалов… Вот мы и решили провести в хранилище некоторую, так сказать, ревизию, навести порядок. Так что… (Еще с прошлых встреч Валентин подметил в нем эту привычку — вдруг обрывать фразы, из-за чего разговор с ним становился похожим на переход по трясине — в любой момент рискуешь лишиться твердой опоры) Валентину Даниловичу, вероятно, некогда — как-никак разгар полевого сезона, — со значением заметил он. — А вы, — Панцырев послал Роману дружелюбную улыбку, — могли бы задержаться у нас денька на два-три. Мы вам тут все покажем, расскажем, в штольне побываете, на скважинах… Честное слово, оставайтесь! А потом доставим вас, куда скажете. Кроме Москвы, конечно! — смеясь, закончил он.
— Да? — Роман задумчиво заломил бровь, покосился на Валентина. — Как ты?
Тот пожал плечами и промолчал.
— Соглашайтесь! — сердечно улыбался Панцырев.
— Добро! — Роман весело пихнул в бок поскучневшего Валентина. — Старик, держи хвост пистолетом. Главное — чувство юмора! — возгласил он, радуясь неизвестно чему. — Вы знаете, как я попал к Стрельцу? Расскажу — не поверите. Одно время он читал у нас курс зарубежной геологии. Подходит время сдавать зачет. Иду. Сел перед ним. Начинает меня терзать за карбоновые отложения [45] земного шара. Кошмарная жуть! Я поплыл… И вот, чувствую, уже собрался гнать меня в полный рост, но — дополнительный вопрос: руководящая фауна [46] на Тайване? Мне уже терять нечего, смотрю ему в глаза и выдаю: «Чан Кайши!» До сих пор удивляюсь — откуда во мне взялось это нахальство… Вижу, он немного обалдел. Смотрит на меня, соображает, потом начинает улыбаться: «Хорошо, поставлю вам зачет за чувство юмора. Идите!» И ведь запомнил этот случай, сам пришел потом на распределение и персонально пригласил меня на работу в свой отдел…
45
Карбоновые отложения — осадочные породы, образовавшиеся в карбоновое время; карбон — период в истории Земли, начавшийся 250 млн. лет назад и длившийся 50 млн. лет.
46
Руководящая фауна — ископаемые организмы, наиболее достоверно указывающие возраст осадочных отложений, в которых они захоронены.
— Что ж, большой человек, — Панцырев с улыбкой развел руками. — Им положено так поступать… неординарно… Однако ж, идемте! — И он взял Романа под руку, как бы решительно отделяя его этим от нежелательного спутника.
Валентин безотчетно последовал было за ними, но сразу же остановился, чувствуя себя поставленным в чрезвычайно дурацкое положение.
— Эгей! — упавшим голосом окликнул он. — А вещи, спальный мешок куда?
— Оставьте в общежитии, их заберут, — полуобернулся на ходу Панцырев.
Глядя, как по мере удаления все отчетливей и красивей сияет на солнце его пышная, изрядно седая шевелюра, Валентин вдруг вспомнил слова Гриши о «серебром мужике», который вчера вечером так напугал его на хоздворе…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
УЛЬТИМА ТУЛЕ [47]
Где океан, век за веком стучась
о граниты,
Тайны свои разглашает
в задумчивом гуле,
Высится остров, давно
моряками забытый,
Ultima Thule.
47
Ультима Туле (лат.) в смысле — крайняя, последняя земля. Так в античной географии именовалась Гренландия.