Георгий Седов
Шрифт:
27 декабря. Тихий день — 24°Ц. После обеда вышел прогуляться. Поднявшийся ветерок пронизывал заслуженную куртку, малица пригоднее для таких температур. Я навестил медвежат и побрел в свою каюту.
Медвежата сейчас на привязи. На днях они начали озорничать на метеостанции — «производить метеорологические наблюдения» — и сломали один из лучших термометров. Седов приказал посадить проказников на цепь. Узники привыкли к тому, что я выношу им каждый день сладенький кусочек. При моем приближении они издают веселое ворчание, становятся на задние лапы, чтобы рассмотреть, что у меня припасено, шарят по карманам, забираются лапой за пазуху и тщательно обнюхивают, не спрятан ли где-нибудь сахар или монпансье. Я люблю чувствовать на руке их теплые мягкие губы — как будто любимая лошадь
Вечером роскошное северное сияние. На Новой Земле оно не достигало никогда подобной силы игры и красок.
1 января 1914 года. Болезни на «Фоке» усиливаются. Утром Зандер почувствовал, что ему плохо, температура поднялась до 40°. Слег Коноплев. Десны Седова кровоточат; распухли ноги, одышка, сонливость и слабость. Вполне здоровых на судне только семь человек: я, Визе, Павлов, Сахаров, Лебедев, Пустошный и Линник. У Кушакова тоже распухли десны. Кушаков убежден, что все больны «пятнистым ревматизмом» (очень редкая и малоисследованная болезнь); об этой болезни он прочел в имевшемся на судне «Домашнем лечебнике». Оставшиеся здоровыми — все на подбор воздерживающиеся от солонины — относятся к определению нашего ветеринара и ко всей его врачебной деятельности с большим недоверием. Беда в том, что лечение цинги и пятнистого ревматизма противоположно. Наши больные вместо свежего воздуха и подходящего питания получают огромные, лошадиные порции салицилового натра.
Мы, здоровые, пока духом не падаем. Распределив работу, лежавшую на больных, подбадриваем друг друга. Струн спускать не хотим. Готовится большой номер нашего журнала. Ежедневно для сохранения здоровья гуляем не меньше двух часов.
4 января. Инютин, Кизино и Пищухин поправляются. Продолжительные прогулки по воздуху оказывают хорошее действие. Седову тоже лучше. После обеда он высунулся из каюты и опросил меня, в исправности ли моя винтовка: собаки что-то подозрительно воют. Минуты через три вернулся с прогулки Инютин и сказал, что несколько собак, отбежав к айсбергу, подняли сильный лай. Я и Седов, захватив ружья, вышли посмотреть, в чем дело. Нас скоро догнал штурман с фонарем. Седов шел медленно и задыхался.
Около айсберга, в полукилометре от судна, темными пятнышками копошились собаки вокруг медведя. Шагах в двадцати Седов выстрелил, я — тотчас же за ним. Медведь взревел и бросился бежать с быстротой оленя, — мы не видели еще такого быстроногого. Когда собаки вцепились в него на ходу, зверь стал вертеться и прыгать, как рассерженная кошка. Я дал по нему выстрел наугад, не видя мушки, — конечно, не попал, ибо медведь бросился бежать еще резвей.
Седов бросился вслед, я же побежал отрезать дорогу с противоположной стены айсберга, крича в то же время идущим от корабля, что зверь идет на них. Мишка, завидев ряд фонарей, предпочел повернуть и влезть на айсберг в том месте, где был он пониже, около двух метров обрыва, а дальше наклонная плоскость. Спустя секунду по неровностям льда взобрались на айсберг несколько собак. Начался бой на ледяной наклонной и скользкой плоскости. В несколько секунд медведь подмял собаку, другая с визгом скатилась с обрыва. Седов выстрелил. Медведь спрыгнул с обрыва, но, встретив внизу новых собак, опять взлетел на айсберг и снова смял собаку. Я подошел к самому обрыву и выстрелил два раза. Последний выстрел оказался удачным: штурман осветил фонарем медведя — я разобрал на дуле очертания мушки. Зверь взревел, сделал огромный прыжок, еще подпрыгнул и, облепленный собаками, покатился по откосу вниз…
И здоровые и больные пили горячую медвежью кровь. Я горячо расхваливал эту жидкость, не подавая вида, что она мне противна, так как знал, что кровь — лучшее средство от цинги. Ею спасаются все промышленники на побережье Ледовитого океана.
Большинство вняло моим увещаниям. К сожалению, два более слабых «ревматика» — Зандер и Коршунов — отказались наотрез. Седов попробовал, но не мог пить. Его стошнило.
Бедняге Коноплеву хуже. Ноги его под коленями распухли, он не может ходить».
Новый, 1914 год встретили, как и прошлый, празднеством и пушечной стрельбой. Все, оставшиеся здоровыми, старались организовать праздничное веселье. Казалось временами, что удалось отогнать тяжелые мысли больных. Но веселья не было.
Седов произнес речь. В ней были призыв соединиться в тесную семью и слова ободрения больным. Голос его звучал слабо.
Больше всех в ободрении и поддержке нуждался сам Георгий Яковлевич. Но он, конечно, не мог высказать своего уныния, как ни тяжело было ему.
Вожак! Начальник! Образец смелости, бодрости, уверенности — разве мог он показать свои колебания и сомнения? Но он не мог не чувствовать, что планы его уже пошатнулись. Болезнь, она безжалостно их разбивала.
Весь январь стояли холода до 38° Ц с резкими ветрами. 13 января в дневнике художника отмечено:
«Гулял свои два часа при ветре шестнадцать метров в секунду с температурой —38°. Даже малицу пронизывает ветер. Ходим с обмороженными щеками и подбородками. Моя каюта во льду. Оледенение дошло до самого пола. Поверх льда на стенах и на потолке по утрам вижу слой инея, — это влага моего дыхания за ночь. Могучий «ледник» на койке достиг вышины полуметра при толщине около двадцати сантиметров. По ночам я не особенно зябну, хотя покрываюсь теми же одеялами, что и дома. Приходится, впрочем, на ночь надевать лишнюю фуфайку, а ноги закрывать листом резины. Кроме меня, раздевается на ночь только Визе, остальные, по выражению Павлова, «давно опустились на дно». Температура в каютах по ночам опускается до —6°, бывает и ниже. Днем в кают-компании от одного до девяти градусов выше нуля. В каютах холоднее.
Когда в каютах от нуля до пяти градусов, мы мерзнем, хочется надеть меховую куртку. Я удерживаюсь — тренируюсь на холод, к тому же и куртка одна. Слабое место всех — ноги: они вечно мерзнут. Обувь износилась, а хорошую пару берегут про запас.
В коридоре же на полу постоянная влажность, ноги у всех мокры. Чтобы согреть их, необходимо высушить валенки в то время, как топится чугунная печка.
Как только затопится печь в коридоре, — а это отрадное событие случается два-три раза в день, — вокруг источника тепла собирается все население «Фоки». Тридцать или сорок минут, пока горит огонь, печи не видно: она закрыта обувью. За первым слоем — второй: ее держат в руках люди, толпящиеся вокруг. Стоят на одной ноге, подобно аистам, другая — босая — протянута к печке. Случаются легкие ссоры из-за мест».
Художник так описывает день на «Фоке»:
«Яуже с шести часов не сплю и слышу все звуки нашего обиталища. Первый — покашливание штурмана в его каюте; по старой морской привычке он просыпается раньше всех. Потом слышу на кухне возню — встал Лебедев; теперь он боцман.
В семь часов Лебедев идет по матросским каютам, доносится его иронически-вежливый голос:
— Господа, доброе утро! Каково почивали? Извините, что побеспокоил. Милостивые государи, позвольте попросить вас встать.
Люди начинают шевелиться, ляская зубами и поругиваясь, вылезают из-под одеял. Одеваться не нужно — все спят одетыми. Вставшие идут на кухню за кипятком.
День начался. Рассказывают сны. Рядом в буфете Кизино стучит посудой, потом затапливает в кают-компании печь. Спустя полчаса температура поднимается, тепло через открытую дверь доходит до меня, размаривает. В восемь часов Кизино обходит каюты членов экспедиции, неизменно повторяя изо дня в день все одни и те же слова: «Пожалуйте кофе пить»«До ходиточередь до меня. Я совсем не расположен вставать: уловка Кизино давно известна, кофе не готов и будет подан не раньше девяти. Я вылезаю из-под одеяла в начале десятого и сажусь за кофе с черным хлебом. У лампы в коридоре уже сидит Инютин за шитьем сапог из нерпичьей шкуры, бегает в машинное отделение Кузнецов, вспарывает консервные жестянки Пищухин. Из-за клубов пара, распространившегося от кухни по всему коридору, доносится голос Линника, — он чинит шлейки и разъясняет Пустотному нечто из мудрого опыта, как управлять собаками.