Герцог-дьявол

Хантер Мэдлин

– Вы спасали своего брата от долгих лет унижения. Теперь вы спасаете брата от женщин, преследующих его на балах.

Он рассмеялся ее словам.

– Вы никогда не думали о том, чтобы выйти замуж и таким образом получить независимость от своих нанимателей?

– О да, надежный выход для любой женщины и путь к реальной защите от жизненных бурь. То, о чем вы говорите, – рабство, скрепленное законом, из которого нет никакой надежды сбежать.

– Согласен. Я на вашей стороне.

– Я имела в виду не все браки, а только те,

в которые бедные женщины вступают от отчаяния.

– Значит, вы все-таки подумывали о чем-то подобном.

Каким образом ему удалось вывести их беседу на эту тему?

Он с явным любопытством взглянул на нее.

Об этом-то как раз она могла ему рассказать. В конце концов, она ведь больше никогда его не увидит.

– Встретился один мужчина вскоре после того, как я закончила школу. Я была молода и доверчива. – Она сделала глоток шампанского, чтобы перебить внезапно возникшую горечь во рту. – Это старая и банальная история.

– История еще об одном человеке, который вас бросил?

В его тоне и в глазах читалось явное сочувствие. Они взглянули друг на друга, и она осознала: он прекрасно понимает, что с ней произошло, и осуждает Стивена, а не ее.

Поняла она и то, что он никогда не завлек бы ее сюда, окажись она невинной, а тогда в саду предположил, что она обладает определенным эротическим опытом.

Она не могла отрицать, что от него исходит особое притяжение. Беседа с ним у камина создавала иллюзию домашнего уюта и дружеской доверительности независимо от того, какие еще эмоции могли проскальзывать в ходе их общения. Конечно, его уверения, что свидание ограничится бокалом вина и светской болтовней, были лишь частью игры. Ему, несомненно, требовалось гораздо большее, но создавалось впечатление, что эта доверительная беседа была для него очень важна.

Ей, конечно, стало бы легче, если бы с каждым новым маленьким откровением между ними не возникали невидимые связи. Она хотела, чтобы он так и остался для нее совершенно чужим: уснул, а проснувшись, забыл о ее существовании.

Габриэль с трудом подавил зевок, что вселило в нее надежду.

– Значит, вы не замужем, – сказал он. – Я задавался этим вопросом, видите ли.

– Нет, я не замужем. И я ни от кого не завишу.

– И кто же вы в таком случае?

Она рассмеялась, потому что правда вертелась у нее на языке и она готова была признаться, но вовремя удержалась. Синий чулок, секретарша и… воровка.

– Вы ставите свой вопрос так, как будто на него может быть только один ответ. Для вас, по-видимому, так и есть. Вы можете сказать: «Я – Лэнгфорд». Из всех ваших привилегий эта самая важная: осознание того, кто вы есть, с момента рождения и до момента смерти.

– Каждому известно, кто я. Это отнюдь не привилегия одних только пэров.

– Женщины часто меняют свою идентичность. Девушка выходит замуж и становится женой и матерью. У нее умирает муж, и она делается вдовой. Представьте себе: вы смотритесь в зеркало

и видите совсем не того, кем вы были всего день назад, и все ваши ожидания от жизни тоже резко поменялись.

– А когда вы смотрели в зеркало сегодня, что вы увидели?

– Неужели не догадываетесь? Мужчина, претендующий на такое знание женщин, должен это понять.

Он нахмурился, задумавшись.

– Вдову? Полагаю, что нет.

Аманда отрицательно покачала головой.

– Женщину в ожидании замужества?

– Нет.

– Слава богу. В таком случае мне пришлось бы сразу заявить, что я удаляюсь. А как насчет дочери? По отношению к первым мужчины испытывают чувство собственника, а ко вторым – преисполнены чувства долга. Если бы ваш жених или отец узнали о нашей встрече, ситуация могла бы стать опасной.

– Лишь на основании слуха о том, что я встретилась с вами? У вас, должно быть, чудовищная репутация.

– Должен признать, слава обо мне идет не слишком добрая.

– Полагаю, это неизбежно для мужчины, посвятившего свою жизнь облагодетельствованию женщин своими грандиозными талантами. Чудо, что вы все еще живы.

– Когда-нибудь, если наши встречи продолжатся, я расскажу вам, как мне удалось выжить.

– Полагаю, ваш секрет откроется мне только после того, как я соглашусь стать вашей очередной жертвой? Это несправедливо.

– Разве я сделал сегодня нечто угрожающее вам, дорогая пастушка? Вы ведь имели полное право вообще не приходить ко мне сегодня. Значит, строгого отца не существует?

– Нет, дочь больше не отражается в зеркале. Это уже в прошлом.

– Тогда любовница?

– Хорошая догадка. Я могу стать любовницей мужчины, которому нравятся женщины в брюках.

– Значит, вы находитесь в поисках какого-то особенного индивида? Я теряюсь. Революционера? Радикала? Реформатора?

– Нет, буква «Р» здесь не подходит.

– Я рад, что вы не выбрали последнее. Мне за последнее время реформаторы порядком надоели.

– Кто-то пытается вас реформировать? Что-то в вас исправить? Как интересно! Создается впечатление, что у вас не просто дурная репутация, если началась кампания по вашему преобразованию.

– Ничего интересного. Все до безумия скучно.

– Наверное, поэтому я здесь? Вы должны мне доказать, что не подлежите изменениям?

Он с изумлением взглянул на нее, но быстро снова взял себя в руки.

– Вы здесь для того, чтобы пить шампанское и чтобы я мог одарить вас самыми изощренными своими поцелуями, а вы при этом безуспешно пытались бы сопротивляться моим попыткам соблазнить вас.

– Ах да, тот поцелуй. Вы хотите получить его сейчас?

Его томная улыбка очаровала бы и медведя.

– Если вам угодно.

– Думаю, лучше вам уступить. Чтобы вы утратили иллюзию о дальнейших лобзаниях.

Она ждала, что он подойдет к ее креслу, но он просто смотрел на нее и в глазах мелькали дьявольские искорки.