Герцог-дьявол

Хантер Мэдлин

– Каким образом? – спросил Брентворт холодным и резким тоном, который не предвещал ничего хорошего. Диалог двух друзей действительно отвлек Страттона от его мучительных раздумий: он наблюдал за ними с интересом.

Габриэль откашлялся, затянулся сигарой и отпил немного виски. Паузы выводили Брентворта из себя.

– Говорят… – Он сделал очередную затяжку, чтобы позлить Брентворта. – Говорят, из-за ваших разногласий она хотела порвать с тобой, но тебе удалось вымолить прощение.

– Что за чертовщина! – воскликнул Страттон и

повернулся к Брентворту в ожидании его ответа.

– Что за чертовщина! – эхом отозвался Брентворт, глухо и мрачно.

– А еще говорят, что в качестве извинения ты вручил ей жемчужные серьги…

– Проклятье! Ничего подобного я не делал.

– Ну, я всего лишь повторяю то, что говорят. Если ты изложишь нам свою версию, буду только счастлив опровергнуть любые сплетни на сей счет.

– Я не собираюсь обсуждать это…

– Да-да, мы знаем. Поступай как хочешь. А она тем временем сотрет в порошок твою такими трудами созданную репутацию самого искусного соблазнителя женщин.

– Кто же может воспрепятствовать леди спасти собственное лицо, пусть даже путем беспомощной лжи?

– Ты хочешь сказать, что все-таки бросил ее?

Брентворт едва заметно кивнул:

– Сережки были подарком на память о былой любви.

– Но разговоры в клубе, пересуды светских кумушек… Это нельзя сбрасывать со счетов, – заметил Габриэль.

– Все через день забудется, – попытался успокоить спорщиков Страттон. – Существуют вещи и похуже мнения света о том, кто кого бросил: мужчина или женщина.

Брентворт все еще выглядел рассерженным и посылал в сторону Габриэля, угрожающие улыбки.

– Ну, если уж ты начал развлекать Страттона в сложное для него время, тебе следует продолжить.

– У меня нет больше ничего интересного для него.

– А почему бы тебе не рассказать о твоей пастушке?

Габриэль затянулся сигарой.

– О пастушке? – с любопытством переспросил Страттон.

– Он встретил ее на маскараде, – пояснил Брентворт. – Девица преследовала Гарри, и он бросился ему на выручку. Затем он заманил ее на террасу, а оттуда – в сад. Относительно того, что происходило там… – Он взмахнул сигарой, намекая на нечто в высшей степени пикантное.

– И что же? – Любопытство Страттона нарастало.

Габриэль откашлялся.

– Ничего особенного не произошло. История очень короткая.

Как правило, он не останавливался перед тем, чтобы во всех подробностях расписать друзьям свои приключения с женщинами, но на сей раз подобного желания у него не возникло. Во-первых, эта история явно не делала ему чести. Кроме того, он не мог избавиться от неприятного ощущения, что его незнакомке действительно угрожала какая-то опасность.

Возможно, это были только его фантазии. Вне всякого сомнения, она либо считала его идиотом, либо начала какую-то большую игру. Если верно второе, следующий ход оставался за ней.

– И все же теперь он не пропускает ни одних женских губок и подбородков, куда

бы ни шел. Ведь это единственное, что не было закрыто маской и что он смог разглядеть, – пояснил Брентворт. – Когда мы ехали сюда, он занимался тем же самым.

– Клянусь, ты иногда не лучше какой-нибудь старой тетушки. Я всегда обращаю внимание на женщин. Я никого специально не выискивал.

Конечно, он лгал. Он постоянно пытался воспроизвести в памяти ее лицо, хотя у него было очень мало впечатлений для этого, ведь тем вечером он видел ее только в полутьме библиотеки. Шаль лежала у него в гардеробной, хотя ее давно следовало бы выбросить.

– Как ее зовут? – спросил Страттон.

– Я не знаю.

– Для поцелуев в саду не нужны имена, – заметил Брентворт.

– А ты ее видел после этого? – спросил Страттон.

Габриэль делал вид, что рассматривает книги. Брентворт посмотрел на него, затем наклонился ближе, чтобы пристальнее взглянуть ему в лицо.

– Черт, наверняка он встречался с ней еще раз, – воскликнул Брентворт. – У тебя было с ней свидание, не так ли? И тем не менее ты все еще не знаешь ее имени?

– Очень короткая встреча. И очень приличная. Перестаньте улыбаться. Я могу быть благопристойным джентльменом, когда необходимо.

– И все-таки, я полагаю, встреча была не такой уж краткой, – сказал Страттон. – Ты планируешь новые мимолетные и чисто платонические свидания?

Это было уже слишком.

– Послушайте, я сейчас вам все объясню, но вы не должны никому об этом рассказывать, даже своей жене, Страттон. Это может меня погубить. Вы должны поклясться.

– Клянусь. Брентворт тоже клянется. Ты же нас знаешь. Мы люди слова в таких делах.

Габриэль поведал им свою историю. И она действительно оказалась очень короткой.

– Ты заснул? – переспросил Страттон. – Она пришла к тебе. Была у тебя. Ты целовал ее. И заснул? – Он повернулся к Брентворту, как будто не верил собственным ушам и требовал подтверждения.

– Вот это по-настоящему веселая история. Если в свете о ней узнают, моя интрижка померкнет на этом фоне, – воскликнул Брентворт.

– Я слишком много выпил. Она затянула песню, которая меня убаюкала, и… внезапно наступило утро.

– А ты проверил свои карманы? – спросил Брентворт. – Некоторые шлюхи…

– Конечно, я проверил, не похищено ли чего. Я не зеленый юнец, тетушка. Обшарил одежду, комнату, серебро. Все на своих местах. И я же сказал вам: она не шлюха. В этом по крайней мере я уверен.

Откуда взялась такая уверенность, он объяснить не мог. Он просто знал.

– Неудивительно, что ты продолжаешь искать ее. Тебе ведь нужно принести даме свои извинения, – усмехнулся Страттон.

– Вот твой французский стиль, – заметил Брентворт.

– Если ты называешь французским стилем то, что у мужчины имеются определенные обязательства перед возлюбленной, пусть будет так, – продолжил Страттон. – Джентльмен…