Герцог-упрямец
Шрифт:
– Это они так говорят, – заметил Хьюм.
– Ну, если они так говорят, то это фактически истина. – Девина пожала плечами. – Не думаю, что я добьюсь успеха, если буду рассчитывать на мистера Хевершема. Нужно изложить мое дело кому-нибудь другому – тому, кого король выслушает. Вы не могли бы помочь мне добиться аудиенции у кого-нибудь… близкого к королю?
Мистер Хьюм, казалось, задумался. Но Девина прекрасно знала, что его влияние не простиралось так далеко. И не только потому, что Хьюм являлся членом парламента от Шотландии, но еще и потому, что он был известен как злостный радикал. То есть было очевидно,
– Я об этом подумаю, – ответил он наконец. – Вам следует знать, что я сделаю все, что в моих силах, – только бы помочь вам. Так что мы найдем способ… – добавил Хьюм с ласковой улыбкой.
Девина же от этой его улыбки почувствовала себя очень неуютно. Нет-нет, мистер Хьюм не совершил ничего предосудительного с тех пор, как она месяц назад приняла его предложение насчет работы, – разве что слишком быстро начал называть ее по имени и обиделся, когда она попросила его воздержаться от подобной фамильярности. К тому же его нельзя было назвать непривлекательным. Его длинные локоны отливали весьма необычным темным оттенком меди, редко встречавшимся вне Шотландии, а голубые глаза бывали очень даже привлекательными, если в них не возникало то выражение, которое появилось в данный момент. При этом он был изящным и гибким, то есть имел фигуру, вполне соответствовавшую современной моде. Более того, Хьюм нравился ей как личность – просто она хотела, чтобы он не думал о ней в том смысле, в каком думал в эту самую минуту.
Девина извинилась и поспешно вышла. Оказавшись в своей комнате, она села за письменный стол и составила список всех возможных доказательств, которые имело смысл искать.
Глава 5
Проталкиваясь сквозь толпу на узкой торговой улице, Девина то и дело озиралась. Всевозможные товары буквально вываливались из дверей многочисленных лавок, а у некоторых витрин было видно, как в глубине лавок трудились мастеровые. Одни люди останавливались, чтобы поглазеть или что-то купить, другие же быстро проходили мимо, торопясь домой к обеду.
Девина, держась в стороне, внимательно разглядывала вывески и разыскивала башмачника. Сюда послал ее мистер Хьюм – поговорить со стариком мистером Джейкобсоном, время от времени посещавшим политические митинги.
Мистер Хьюм полагал, что в молодости башмачник жил в Нортумберленде, то есть в тех самых местах, где родилась Девина. «Возможно, он знает что-нибудь полезное для вас», – сказал Хьюм. Однако сам он не стал сопровождать ее, что наводило на мысль, что этот визит скорее всего успехом не увенчается. Впрочем, Девина подозревала, что Хьюм сообщил ей адрес этого человека только для того, чтобы казаться полезным.
Наконец-то Девина заметила вывеску с нарисованным на ней сапогом и подумала: «А может, этот мистер Джейкобсон не башмачник, а сапожник?»
Протиснувшись мимо стоявшей у входа тележки и поморщившись от неприятного запаха, девушка вошла в лавку.
Всевозможные сапоги стояли в ряд вдоль одной стены, а на другой висели отрезы кожи. Крупный старик с розовым лицом и коротко остриженными седыми волосами оседлал скамью у окна и, сильно щурясь, прибивал к сапогу подошву – видимо, ему не помешали бы очки. Похоже, он не услышал, как Девина вошла.
– Добрый день, сэр, – сказала девушка. – Вы мистер Джейкобсон?
Старик поднял на нее глаза – все еще щурясь.
– Да, верно. Но я не шью сапоги для женщин.
– Я пришла не за сапогами, хотя ваши выглядят весьма привлекательно. Видите ли, мистер Хьюм, ваш знакомый, подумал, что вы могли бы мне кое в чем помочь.
– Хьюм? Этот смутьян? О чем он думал, посылая ко мне женщину? Только и делает, что болтает без устали, а другие пусть делают всю работу, – вот кто он такой. – Старик нахмурился и вернулся к своему занятию. Немного помолчав, проворчал: – Своей болтовней он навлек кучу неприятностей и чуть не испортил все дело, а вот рисковать собственной шкурой не захотел.
– Сэр, мое дело не имеет никакого отношения к политике. Я пришла спросить вас, не знали ли вы в Нортумберленде мою семью? Хьюм сказал, что вы родом оттуда – недалеко от Нью-Касла.
– Это большое графство, девочка.
– Да, очень большое. Но все-таки там широко развиты семейные связи, и всегда имеется возможность, что вы знали моих родных, если жили неподалеку от деревни Кэкследж. Это возле Кентона.
Сапожник неохотно кивнул.
– Да, верно. Юношей я жил не так уж далеко от этого города. А как их звали?
– Маккаллумы.
– Ага, шотландцы… Что ж, это сужает круг поиска. Да, я знал тамошних Маккаллумов. С одним даже в церковную школу ходил. Правда, он не был католиком, а послушать, как говорит, – то и не шотландцем. Но его отец хотел, чтобы он получил хоть какое-то образование, а церковная школа была единственной возможностью.
– Сэр, это мог быть мой отец. Он получил образование в школе Святого Амвросия в Нью-Касле, но начинал учиться в местной приходской школе.
– Значит, мог быть и он. – Старик пожал плечами. – Но он был младше меня, а я учился там совсем недолго, потом пошел в подмастерья, так что знали мы друг друга очень плохо. Я тебе мало что могу о нем рассказать.
– Сэр, я надеялась узнать хоть что-нибудь о моем дедушке, – сказала Девина.
Мистер Джейкобсон отложил свой инструмент и ненадолго задумался, потом пробормотал:
– Сдается мне, его знавал мой отец, по крайней мере – немного. Думаю, он жил в приемной семье неподалеку. Старая семейная пара… Забыл их фамилию.
– Митчеллы, Гарольд и Кэтрин.
– Ну не знаю… А вообще-то было нехорошо, когда он еще совсем молодым человеком вышел из церкви. Хм… странное дело… Нынче старые воспоминания всплывают быстрее, чем свежие. А запомнил я это потому, что мой отец говорил, мол, некрасиво с его стороны посылать сына в церковную школу, если сам нашу церковь покинул. Может, только поэтому я их семью и запомнил. – Старик помолчал, потом, пожав плечами, добавил: – Ну, по крайней мере это одна из причин…
– А есть и другие?
Сапожник ответил не сразу, и, казалось, погрузился в воспоминания, а затем произнес, словно обращаясь к самому себе:
– Я подумал, что странно так говорить.
– Кому говорить? – спросила Девина.
– Моему отцу, конечно, – тотчас ответил старик. – Когда Маккаллум умер, отец сказал это матери. Довольно странно звучало… Потому слова отца и застряли у меня в голове. «Маккаллум подцепил горячку и умер», – сказал он.
– Не так уж и странно сообщить об этом, если в молодости ваш отец и мой дед посещали одну и ту же церковную школу.