Герцог-упрямец
Шрифт:
– Когда я был во дворце, мне сообщили, с какой целью вы туда приходили, – начал герцог. – Так что мне известно о ваших притязаниях и о ходатайстве.
Повернув голову, Девина посмотрела на него, а он, глядя в землю, добавил:
– Могли бы сказать мне об этом. Если не в салоне, когда нас представили друг другу, то в Сент-Джеймсе, когда мы случайно встретились.
– Я подумала, что лучше ничего не говорить, пока не получу ответ короля.
– Скорее надеялись, что я не узнаю об этом вздоре, пока вы не устроите мне все возможные неприятности.
– Вы пришли, чтобы оскорблять меня? Мы ведь с вами друг друга совсем не знаем, и все происходящее сейчас не кажется мне началом многообещающей дружбы, – заметила девушка.
Герцог снова нахмурился и проворчал:
– Король доволен вашей настойчивостью не больше, чем я.
– В таком случае ему не стоило обещать мне разобраться с этим делом.
– Как это произошло? Что именно он вам сказал?
– Король прибыл в Эдинбург на шотландские празднования. Мой отец когда-то сотрудничал с тамошним университетом, и его многочисленные друзья оттуда помогали мне, когда отца не стало. Один из них – сэр Корнелий Инграм. За свою научную работу он был возведен в рыцарское достоинство.
– Я о нем знаю, – кивнул герцог.
– И сэр Корнелий устроил мне встречу с королем, – продолжала девушка. – Он взял меня с собой на банкет и представил королю после трапезы.
– После трапезы, во время которой его величество наверняка немало выпил.
– Не могу сказать. Я не считала, сколько бокалов он осушил.
– Поверьте, к концу обеда он изрядно захмелел.
– Король не был пьян, если вы пытаетесь утверждать, что он растерял все свои мозги.
Тут Брентворт остановился, повернулся лицом к собеседнице и с усмешкой проговорил:
– Такие мозги, как у него, легко растворяются в спиртном. Значит, обед закончился, сэр Корнелий подтолкнул вас вперед, представил королю, и тот вам не отказал? – Герцог снова усмехнулся, всматриваясь в лицо девушки. – Полагаю, ваши волосы были тогда длиннее. Их явно обрезали совсем недавно. Король увидел перед собой хорошенькую молодую женщину с обаятельной улыбкой и повел себя так, как повел бы на его месте любой другой мужчина.
– Не любой. Вы, к примеру, ведете себя совершенно по-хамски – хорошенькая я или нет. Что же до его величества, то он был очень любезен и обходителен, чего, собственно, и ожидаешь от короля. – Девина вскинула подбородок и посмотрела собеседнику прямо в глаза. – Мы с ним поговорили несколько минут, а затем я объяснила ему свое положение, и он проявил сочувствие.
– Не сомневаюсь, – буркнул Эрик.
– И он сказал, что, вернувшись в Лондон, велит своим людям рассмотреть мой вопрос, а также поддержит в парламенте билль об исправлении любых возможных упущений во всех подобных делах.
Герцог в очередной раз нахмурился и, казалось, о чем-то задумался. Возможно, он мысленно ей отвечал. «Ваш прадед погиб под Каллоденом, сражаясь против Великобритании, и если у него оставался наследник, то его лишили титула и имущественных прав из-за того преступления». Вот что, наверное, он думал.
Словно подтверждая ее догадку, герцог проговорил:
– Возможно, король действительно рассмотрел ваше дело и понял, что ваши притязания неправомочны и никаких упущений не было. Поэтому он и избегает встречи с вами.
– Если бы он рассмотрел мое дело, то сразу понял бы, что я в полном своем праве, – ответила девушка.
Брентворт шумно выдохнул и проворчал:
– Может вы будете так любезны и объясните мне свое положение?
Он указал на каменную скамью, приглашая Девину сесть. Она устроилась на краешке скамьи, а ее собеседник остался стоять, нависая над ней. И теперь он казался совсем огромным – прямо-таки башня в черных одеяниях.
– Перед смертью отец поделился со мной семейной тайной, – начала Девина. – А еще доверил мне письмо от предыдущего короля. Все это относилось к истории нашей семьи и являлось подтверждением того, что мой дед – законный наследник барона Тейхилла.
– Барон погиб при Каллодене, и наследников у него не было, – возразил герцог. – Его единственный ребенок, сын, умер примерно в то же время.
– Так считалось. Однако сын не умер. Его тайно вывезли в Нортумберленд и отдали на воспитание фермерской семье.
– Зачем? – удивился Эрик.
– Ради его безопасности. Люди барона не доверяли британской армии, поэтому спасали от смерти сына.
– Наши солдаты не убивают невинных детей! – возмутился герцог.
– Ошибаетесь. Конечно, убивают… вернее – убивали.
Брентворт поморщился, однако решил промолчать.
– Так что мой дед вырос там, – продолжала Девина. – Он стал клерком, женился, и у него родился сын, мой отец. А тот, в свою очередь, вернулся в Шотландию и выучился в Эдинбурге на доктора. Уже перед смертью дед открыл ему правду о нашей семье.
– Все выглядело бы куда убедительнее, открой ваш дед эту правду раньше лорду Лиону, – заметил Брентворт, подразумевая должностное лицо, исполнявшее в Шотландии те же функции, что Геральдическая палата в Англии, служившая третейским судьей по вопросам титулов и геральдики.
– Раньше дед не был в этом уверен, – ответила девушка. – Он искал неоспоримые доказательства, искал свидетельства…
– Которых так до своей смерти и не нашел, верно? А если бы нашел, то эти притязания не откладывались бы на целое поколение.
– Но ему хватало уверенности, чтобы написать королю и представиться сыном Маккаллума из Тейхилла. Не знаю точно, что еще он написал, но король ответил ему весьма благосклонно. И если бы дед прожил чуть дольше, то все решилось бы тогда же. Да только ему не удалось прожить дольше. Однако перед смертью он отдал моему отцу письмо короля и обо всем рассказал.
Брентворт медленно расхаживал туда и обратно, и наконец, проговорил:
– Судя по всему, у вас нет никаких доказательств – только семейная легенда.