Герцоги налево, князья направо
Шрифт:
Глава 15
Когда Поппи на следующее утро села в постели, ей в голову ударила ошеломляющая мысль: она будет заниматься, секретной деятельностью! Ни много ни мало — на секретной службе. Она с трудом могла в это поверить.
И она в равной степени почувствовала жалость не только к любимому Сергею, но и к его плохо воспитанной сестре. Да, это большое несчастье, что картина им не принадлежит. Но если Сергей женится на ней, Поппи, она уверена, что уж об этом он никогда не пожалеет. Ведь картина
Поппи выбралась из постели и посмотрела на свое отражение в зеркале.
Любовь. Именно это она увидела. Чувство любви было написано у нее на лице. Глаза у Поппи сияли. А губы — они просто не могли не улыбаться.
Это ее долг — сделать Сергея счастливым.
Могла ли Судьба быть более щедрой?
Ей только и оставалось, что убедиться в его любви к ней, такой же сильной, как ее любовь к нему.
О, это верно, это разумно, но потом ей надо будет расторгнуть помолвку с герцогом. Она позабыла об этом обстоятельстве в приливе чувства. Но как только она укажет Драммонду на дверь — разумеется, самым вежливым образом, — все пойдет гладко и без помех.
Лелея в мыслях столь обнадеживающий план развития событий, Поппи в сопровождении Драммонда, Сергея и Наташи отправилась под вечер в литературный салон леди Гастли.
Хозяйка салона поспешила взять Поппи под руку, едва та вошла в большую гостиную, где уже собралось множество представителей светской элиты.
— Я слышала, будто вы помолвлены с этим вот герцогом, — прошептала леди Гастли на ухо Поппи.
Даже когда она ехала сюда в карете вместе с Драммондом, причем бедра их соприкасались, Поппи всячески старалась выбросить его из головы. Особенно потому, что когда они вчера вечером спустились по лестнице к выходу из собора Святого Павла, герцог едва ли не силой вывел ее на улицу и страстно поцеловал.
— Я понял, что вам хотелось, чтобы я вас поцеловал, — пояснил он, не смущаясь ее попыткой к сопротивлению. — Но это немыслимо на колокольне собора.
После этого дикого объяснения он принялся гладить бедра и ягодицы Поппи и снова прижал свои губы к ее губам.
Поппи ощутила приступ ненависти к его умению читать чужие мысли.
— Это потрясающе, абсолютно потрясающе, — продолжала между тем леди Гастли все тем же шепотом. — Расскажите мне подробности.
— Я не уверена, что поняла, о чем вы спросили, — сказала Поппи не слишком любезно, все еще погруженная в пуганые размышления о поцелуях возле собора Святого Павла.
— Убийство, — пояснила леди Гастли. — Тайна в семье герцога. До сих пор я ничего не слышала о линии Драммондов, но теперь просто сгораю от любопытства и обязана этим своей кухарке.
— Вашей кухарке?
— Да. Она в дружбе с какой-то кухаркой в городе, и та ей рассказала о том, что дядя герцога бесследно исчез.
— Верно, — вяло согласилась Поппи. — Но это всего лишь неумная выдумка, пустая болтовня. Он сбежал из дома, чтобы стать моряком, вот и все.
Она дала себе слово, что как только вернется домой, строго-настрого велит кухарке прекратить рассказы о герцоге Драммонде даже в том случае, если подозрения насчет
Сама она представления не имела, так это или нет, Поппи бросила быстрый взгляд на герцога, который в это время разговаривал с Наташей — вполне вежливо, но с холодным выражением лица. Загадочный человек этот Драммонд. Она, конечно, не может ему полностью довериться, хоть он и очень интересный знакомец. Вчера вечером, укладываясь в постель, Поппи полагала, что будет думать на сон грядущий только о Сергее, но так и не смогла на этом сосредоточиться, поскольку в ее голове доминировали воспоминания о примечательном вечере, проведенном с Драммондом в соборе Святого Павла.
Она не могла думать о Сергее до самого утра, пока не избавилась как-то само собой от мыслей о герцоге, о котором грезила всю ночь напролет.
Но теперь, даже сидя рядом с Сергеем — он все время что-то мурлыкал себе под нос, и Поппи не могла понять, чего бы ради, — она вдруг ощутила возвращение ночных грез: Драммонд целовал ее, и гладил ее тело нежно и ласково, и…
— Надеюсь, они скоро начнут свою программу, — полушепотом обратилась она к Наташе.
Та приподняла брови и сказала:
— Я вижу, вам нездоровится, леди Поппи. Надеюсь, Сергей проводит вас домой. Мне нужно, чтобы Драммонд уделил мне сегодня время и помог в одном деле, поскольку мне понадобится переводчик. Вы очень разрумянились, щеки, я бы сказала, красней, чем сок граната.
— Неужели?
Наташа кивнула.
— У Сергея, как он ни глуп, есть замечательное средство от излишней потливости. Он узнал о нем от своей последней любовницы, настоящей колдуньи по имени Зоя. У него самый что ни на есть скверный вкус на женщин.
Наташа окинула Поппи взглядом с головы до ног, пренебрежительно выпятив нижнюю губу.
— Но я чувствую себя прекрасно, — пробормотала Поппи, до крайности потрясенная тем, как отзывается Наташа о своем брате, и ее стремлением принизить его. Она наклонилась и ласково погладила собачек в корзинке, что стояла на полу возле Наташи. Один из песиков зарычал на нее — тот самый, у которого отсутствовал один глаз.
«Я чувствую себя превосходно!» — напомнила Поппи самой себе, искоса бросив при этом взгляд на мускулистую ногу Николаса и стараясь не обращать внимания на свое вдруг участившееся сердцебиение. Ноги у него были… м-м… привлекательными, она обратила на это внимание прошедшим вечером на Золотой галерее: стройные, туго обтянутые брюками, в высоких, до половины икр ботинках.
Сергей продолжал что-то напевать себе под нос.
Хм, что-то ей не помнилось, чтобы он вот так напевал в Санкт-Петербурге.
— Что это за песня? — спросила Поппи, главным образом для того, чтобы намекнуть ему, что он напевает излишне громко, сама песня ее ничуть не занимала.
— Это не песня, — ответил он, передернув плечами. — Просто напев.
Поппи постаралась не скрипнуть зубами. Ведь он ее возлюбленный, в конце концов. Если это его новая привычка, ей придется полюбить и такую привычку. Он продолжил свое увлекательное занятие.