Германский вермахт в русских кандалах
Шрифт:
— Степаныч! — окликнул Валерика дядя Женя Уваров. — А ты знаешь, кто это вот перед нами идет? Кто это колодками скребет по нашей мостовой?
— Как будто не видите! Пленные немцы…
— Нет, дорогой! Это не просто пленные немцы! Это германский вермахт в русских кандалах! Вот это кто! И что это такое!
И палец в рубцах ожоговых дядя Женя кверху заострил и на Валерика взглянул многозначительно.
Валерик ничего не понял из того, что Уваров сказал мимоходом. Его заботило другое: как будет
А когда увидел Вальтера нового и голос услышал его измененный, то невольно отметил, что немец как будто бы даже подрос. Стал говорить уверенно и твердо, словно ждал возражений и, с крепнущей волей воскресшего в нем командира, готов был тут же пресечь любой протест.
— Теперь Вальтер даст кое-кому прикурить, да, Фриц?
— Вальтер есть фельдфебель, — уточнил уважительно Фриц.
— Да? Ну, теперь Себастьяну капец! Фриц, а что это за буквы у Вальтера на рукаве?
— КВ — командир взвода, — сказал Фриц и добавил, что за командирство Вальтер получает еще сто грамм хлеба.
— Ого! Куда ж он его столько ест?
И заметил Валерик, что немцы, которые «мухлевали», закладывая в штабели кирпичей половинки и трехчетверки, — стали спешно, но так, чтобы Вальтер не видел, свои штабеля очищать от кирпичного боя, по-воровски озираясь.
Началось это после того, как Вальтер приказал Себастьяну погрузить на машину свой штабель, в котором середина забита была половинками.
— Вас ист дас? — негромко спросил тогда Вальтер. — Что это?
Себастьян, улыбаясь кисло, на Вальтера не глядел и пальцы мял, будто они замерзли под взглядом командира взвода.
— Вернешься в Фатерланд и будешь так же мухлевать? Должен, по-твоему, так поступать настоящий немец? — спокойно заметил он Себастьяну по-немецки, но слово «мухлевать» по-русски произнес.
— Вальтер дал Себастьяну по кумполу, — заметил Бергер.
— А я думал, орать начнет! — зажмурился Валерик, будто готовился услышать крик ужасный.
— О, братишка. Убивать можно тихо, и Вальтер это знает. Он гороший солдат. Он получил из Фатерланд большую радость: в деревне у него все живы — фрау, дети, папа, мама… и старый пес… А Вальтер думал, что погибли все.
И Бергер вздохнул с застарелою болью и привлек Валерика к себе:
— Вальтер не боится ничего теперь. А где моя фрау? Где мои дети?.. О, майн Готт…
— Письмо тебе пишут дети твои и фрау, — нашелся Валерик.
— Ты горошо говоришь. Ты есть комиссар.
— Отто, а почему ты не командир? Разве ты не антифашист?
— Отто есть ветеринар. Отто есть специалист. Отто не гочет быть никто. Антифашист не есть специалист.
— И Вальтер не специалист?
— Вальтер есть гороший командир.
Валерику было приятно, что беззащитного в прошлом Вальтера, которого так жестоко обижал Себастьян, командиром сделали.
— Фриц, ты бы, наверно, был командиром получше, чем Вальтер!..
— Йа, йа, — Фриц соглашается и тут же внимание Валерика отводит от себя, указывая в сторону бачка с водою питьевой. — Вальтер курит!
И Фриц в пол-лица гримасу состроил, похожую на усмешку, показав этим самым неодобрение: вот, мол, только стал командиром, как сразу заважничал. Мы работать должны, а он в это время может курить сколько хочет! А ведь раньше совсем не курил!
Но Валерика это не трогало. Он уже знал, что командир взвода освобожден от работы. Заботило другое:
— Фриц, а ты мамку видел мою?
— Йа, йа, — Фриц покивал головой.
— Красивая мамка моя, да, Фриц?
Продолжая прилежно очищать кирпичи, Фриц только брови вздернул да головой покивал бессловесно.
— А давай сбегаем в гости к нам! Давай! Познакомишься с мамкой моей! Ты только Вальтеру скажи, чтоб тебя отпустил по-нормальному.
— Ферботен сбегаем, — крутит головой Фриц, явно не желая встречаться с той женщиной, красивой и молоденькой, что по утрам за ним подсматривает из кустов.
— Ферботен? А как же тебя сержант отпускал за водой? До самого колодца отпускал! А это дальше, чем до нашего барака!
— Гороший сержант — есть камрад.
— А «камрад» — это кто?
— Братишка золдатен.
— Солдатский братишка? Вот здорово! Это все потому, что он был хороший товарищ, тот красивый сержант. Алке-стрелочнице очень нравился, но дослужился до дембеля и уехал домой, на Кубань. А Ибрагимка остался: будет завод охранять… Фриц, а ты в каком полку служил? Номер полка был какой?
Фриц прекращает работу и настороженно смотрит на мальчика.
— Что ты так смотришь? Номер полка забыл, что ли?
— Йа, йа! Забыл, забыл! — с поспешностью, удивившей Валерика, Фриц закивал головой, оставаясь встревоженным.
— Ну, ты даешь! А мне надо точно знать, и Толяну надо.
— Кому надо знать? Кому?
— Мне надо знать и корешу моему, Толяну. Может, ты воевал в триста тридцать втором полку! — пишет Валерик на песке 332 и в число это тычет пальцем. — Вот в этом самом, что замучил нашу Зою Космодемьянскую!
— О! Найн, найн! — светлеет лицом обрадованный Фриц. — Дизер полк нету! Полк сразу нету! Зоя капут, унд полк разбежали!
— Разогнали?
— Расформировали тот полк, братишка, — пояснил Бергер, направляясь к бачку с водой. — Солдаты боялись в нем воевать: Сталин приказал из 332 полка никого в плен не брать, а стрелять на месте.
— Здорово как! Товарищ Сталин молодец! Фриц, а Сталинский хлеб от горбушки дают или мякишку?
Фриц усмехнулся:
— Вальтер будет сказать.