Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу
Шрифт:
Польши и Литвы. А если невольники и рабы поймут друг друга, дворянство погибнет от их рук, если, конечно, заранее не откажется от своих привилегий. Как же в этих условиях можно отрицать необходимость русско-польского революционного союза?
Ни устава, ни других документов офицерской организации не сохранилось. По данным следственносудебных дел об участниках восстания, можно в общих чертах воссоздать ее структуру. В основу организации была положена система «десяток», то есть десять членов союза составляли основное звено, оно делилось на три «тройки», объединенные руководителем — десятским. Далее следовало объединение по три десятка во главе с тридесятским; сотню возглавлял старший. Центр организации был в Петербурге, ее отделения — в Вильно, Москве, Киеве, Варшаве. Члены организации вносили месячные
Приведенные
взносы — до 5 процентов дохода, были обязаны «словесно и письменно распространять пропаганду, соответственную цели общества», привлекать новых членов. Организация, как уже указывалось, зародилась в военной среде, но стремилась распространить влияние «на все слои народа», в чем, по словам некоторых ее членов, и преуспела: «Много мещан и крестьян -было записано в это общество».
Среди активных членов организации были такие впоследствии видные деятели восстания, как капитан Людвик Звеждовский, поручик корпуса лесничих Валерий Врублевский. Через Константина Калиновского и Иеронима Кеневича поддерживались связи с передовой частью студенчества в Москве и Петербурге, где действовали польские студенческие общества — «огулы».
Через Сераковского и Станевича офицерская организация была связана с Т. Г. Шевченко, который поддерживал постоянные контакты со своими оренбургскими соизгнанниками с первых же дней после возвращения в Петербург. Хорошими знакомыми великого украинского поэта-революционера были и некоторые другие члены организации: Виктор Калиновский, Н. Д. Новицкий и др. Последний, как известно, ^принял активное участие в борьбе за освобождение родных поэта от крепостной неволи. Как вспоминал позже Новицкий, Шевченко не раз высказывал ему .свое возмущение братоубийственными национальнорелигиозными раздорами между русскими, поляками, украинцами, выступал за установление между ними дружеских отношений.
Численность военно-революционной организации установить трудно. Свыше семидесяти офицеров — .участников восстания были ее членами, но, разумеется, это далеко не все, кто входил в ее состав. Орга--низация существовала около шести лет, сыграв роль .подлинной кузницы военных кадров январского восстания 1863 года. За этот период в трех военных академиях столицы несколько раз сменился состав слушателей. Выпускники, разъезжавшиеся по воинским частям, часто создавали новые ее ячейки, о которых
33
lb Сборник
сохранились или самые общие сведения, или отры* вочные упоминания
Осень 1859 года явилась переломным моментом в истории организации. К этому времени завершается первый, подготовительный период ее развития, складывается ее основной костяк, сплачивается руководящая группа, определяются пути пропаганды. Именно осенью этого года по предложению Сераковского было решено проводить литературные вечера Они устраивались еженедельно на квартирах видных деятелей организации с целью пропаганды, выявления сочувствующих и вербовки новых членов. Эти вечера, принявшие вскоре под влиянием тогдашних событий характер бурных политических споров, сыграли крупную роль в истории организации, являлись ее внешним полулегальным покровом. Многие современники не знали о существовании нелегального офицерского союза, но о литературных собраниях шла широкая молва среди военных столицы. Мысль Сераковского об организации этих литературно-политических диспутов была счастливой находкой. Проведение вечеров связано с именем Ярослава Домбровского В его квартире проходили многие из них. Он, Василий Каплинский, братья Хойновские были душой этих диспутов. Здесь происходила политическая и нравственная подготовка будущих руководителей восстания, оттачивались революционно-демократические убеждения, выявлялись люди, достойные приема в члены нелегального союза. Может быть, значение этих «поров и дискуссий, определивших идейный облик целой фаланги польских революционеров, лучше всего, сам того не замечая, подчеркнул польский консерватор Юлиан Клячко, который писал о польских революционерах — участниках Парижской коммуны: «Боже, ты знаешь, что те чувства и мысли, ко* торые сейчас их объединяют с Коммуной, они вы-» несли из университетов Москвы, из казарм Петербурга».
В мае 1860 года Сераковский надолго уезжает в заграничную командировку. Она была связана с его давнишней идеей — борьбой против шпицрутенов.
jSs время учения в академии Сераковский под руководством профессора Спасовича и полковника Обручева глубоко изучил военно-уголовное право и военную статистику и после окончания академии был оставлен при военном министерстве. Образованный в это время Особый комитет готовил реформу военноуголовного законодательства. Сераковский представил военному министру собственный проект реформы. Материалы эти пока не найдены, но Чернышевский писал, что записка Сераковского была богатым сводом фактов, обосновывающих необходимость облегчения участи солдат, избавления их спин от палок и розог.
Против проекта отмены телесных наказаний восстали генералы николаевской школы во главе с военным министром Сухозанетом. Они ссылались на военно-уголовное законодательство Англии и Франции, допускавшее телесные наказания. Другая часть военных деятелей во главе с великим князем Константином Романовым и товарищем военного министра Милютиным высказалась в поддержку проекта. Для сбора данных, необходимых для реформы военно-уголовных законов, за границу был послан Сераковский. По-видимому, и Сухозанет и группа Милютина возлагали на его миссию свои особые надежды.
Сераковский направился в Лондон, где в это время происходил IV Международный статистический конгресс, в качестве члена русской делегации В повестке дня конгресса значился пункт о военной статистике При его обсуждении Сераковский поднял вопрос об отмене палок. По словам Герцена, он буквально втеснил вопрос о телесных наказаниях в ра--боту конгресса, затребовал цифры, данные, подробности. Уже одно это говорит, что Сераковский вышел за пределы инструкций Сухозанета Поражая чопорных англичан, он всюду — в кулуарах конгресса, в гостиных и салонах — с присущей ему страстностью ратовал за облегчение участи солдат. Как личный представитель военного министра великой державы Сераковский был принят в самых аристократических домах Лондона. Военный министр сэр Сидней Герберт представил его премьеру Пальмерстону и королеве Виктории. Для английской прессы это была сенсация: Россию на конгрессе представляет офицер, восемь лет носивший солдатскую шинель, поляк, поднимающий свой голос в защиту русского солдата! Англичане на конгрессе было заявили, что у них в армии и флоте палок нет, но Сераковский, тщательно подготовившийся к спору, тут же привел официальные приказы и инструкции британского адмиралтейства.
Благодаря неустанной работе Сераковского Лондонский конгресс статистиков, хотя и в неофициальном постановлении, высказался за отмену телесных наказаний. Герцен, превосходно осведомленный обо всем из уст самого Сераковского, с которым часто в те дни встречался, отмечал, что Сераковскому нужно было это решение, чтобы генералами от науки пришибить генералов-«дантистов». Герцен оказал Сераковскому самую горячую поддержку и помощь. Именно благодаря ему мы знаем о напряженной работе Сераковского на статистическом конгрессе. «Мы познакомились с ним в 1860 г., — пишет Герцен, — человек деятельности непомерной [...] он никогда не знал не только часа, но не знал, обедал он или нет. Постоянно занятый своим проектом, он не стеснялся с другими и несколько раз приезжал за полночь, будил меня, если я спал, и садился возле постели, чтобы читать записку, которую ему надобно было везти часам к 8 к Сиднею Герберту или в конгресс [...]».