Герои Брестской крепости
Шрифт:
Только после того как форт был подвергнут массированной бомбежке, во время которой один из самолетов сбросил бомбу весом в 1800 килограммов, потрясшую своим взрывом весь Брест, после того как все постройки форта были снесены, а внутренний двор представлял сплошное море огня, немецкие роты, штурмующие это укрепление, ворвались на валы и в фортовые казематы. Они захватили в плен женщин, детей, раненых и немногих уцелевших и обессиленных в боях защитников форта. Но при этом, как ни тщательно обыскивали автоматчики каждый каземат, они не смогли найти ни майора Гаврилова, ни его заместителя по политической части, бывшего ближайшим и энергичным помощником командира обороны в течение всех этих дней. Враги решили тогда, что оба они покончили с собой.
Последние
Несколько дней спустя после гибели комиссара Фомина группа бойцов во главе с капитаном Зубачевым снова сделала отчаянную попытку прорваться из центральной крепости на север. Но фашисты к этому времени еще больше уплотнили свое кольцо на северном участке, и в упорном ночном бою группа Зубачева была разгромлена, а несколько бойцов и раненый командир взяты в плен.
Почти одновременно с ней прекратила свое существование и группа старшего лейтенанта Бытко. Бойцам уже не удавалось добывать боеприпасы, и патроны их были на исходе. Наступил момент, когда в нагане у Бытко остался последний патрон. И тогда его товарищи заметили, что старший лейтенант всячески старается уединиться, Для него, удалого кубанца, стойкого коммуниста, испытанного боевого командира, была ненавистна даже мысль о том, что он может попасть живым в руки врага. И Василий Бытко решил последним патроном покончить с собой.
Но товарищи отгадали его намерение. Когда в момент затишья Бытко под каким-то предлогом хотел покинуть подвал, его окружили и стали уговаривать отказаться от самоубийства. Ему доказывали, что его смерть произведет тяжелое впечатление на бойцов и что он должен разделить со своими людьми судьбу, которая их ожидает. Бытко молчал, опустив голову, но видно было, что эти доводы произвели свое действие.
Пока происходил этот разговор, несколько гитлеровских автоматчиков стали приближаться к подвальному окну. Подняв голову, Бытко поглядел в окно — первый автоматчик был уже в нескольких шагах от подвала.
— Ну, фашист… — произнес старший лейтенант. — Хотел я себя, а придется тебя…
И, вскинув руку, он последним выстрелом наповал уложил гитлеровца.
В тот же день последние оставшиеся в живых бойцы этой группы во главе с Бытко, старшим лейтенантом Семененко и младшим лейтенантом Сгибневым, рывком форсировав Мухавец, бросились на врага врукопашную, пытаясь пробиться в северо-западном направлении. В неравном бою группа эта была рассеяна, а все три командира оказались в плену. Ночью, уже за Бугом, когда их вели в лагерь, Бытко и Сгибнев бежали. А спустя два дня избитого и окровавленного Сгибнева гитлеровцы доставили в лагерь, и он рассказал товарищам, что Василий Бытко погиб от фашистской пули, переплывая Западный Буг.
В эти же дни перестала существовать и группа, которой командовал замечательный герой обороны Брестской крепости — пограничник лейтенант Андрей Кижеватов. Вместе с несколькими своими бойцами он получил ответственное задание старшего лейтенанта Потапова — выбраться из крепости и взорвать наведенный гитлеровцами понтонный мост через Буг. Пограничники ушли, и так и осталось неизвестным, удалось ли им выполнить это задание.
После ухода Кижеватова с пограничниками Потапов со своими людьми еще продолжал несколько дней удерживать район Тереспольских ворот и отбивать атаки автоматчиков Западного острова. Однако боеприпасы подходили к концу, и старший лейтенант тоже решил сделать попытку прорваться сквозь кольцо врага. Но у него возник иной план, чем у Зубачева или Бытко. Потапов понял, что попытки прорыва на север неизбежно потерпят неудачу: противник ожидал атак именно в этом направлении и стянул туда свои главные силы. Зато гитлеровцы совсем не ожидали, что осажденные попробуют прорваться на запад или на юг, и оставили там лишь незначительные заслоны. Этим и решил воспользоваться Потапов, намереваясь вырваться со своей группой через мост на Западный остров, а затем переплыть рукав Буга, выйти на соседний Южный остров, в район госпиталя, и оттуда пробираться в сторону Южного военного городка Бреста, где перед войной стояли наши танковые и артиллерийские части, — старший лейтенант надеялся, что танкисты еще продолжают драться в этом городке.
После одного из очередных ультиматумов, когда защитникам центральной крепости было дано «на размышление» полчаса и артиллерия
И в этот момент откуда-то из кустов противоположного берега по воде ударили немецкие пулеметы. Буг закипел под пулями, и плывущие люди один за другим скрывались под водой. А на том берегу в кустах уже замелькали фигуры автоматчиков и солдат с собаками.
Большинство бойцов Потапова погибли в реке. Лишь части людей удалось достигнуть берега, но многие из них тут же попали в руки врага. А те, кто еще не успел броситься в реку, тотчас же повернули назад и побежали обратно к мосту и дамбе, стремясь вернуться в крепость, где еще можно было продолжать борьбу.
И борьба продолжалась, несмотря на то, что главные группы защитников центральной цитадели перестали существовать как организованное целое. Только характер этой борьбы изменился. Уже не было единой обороны, не было постоянного взаимодействия и связи между отдельными группами обороняющихся. Оборона как бы распалась на множество мелких очагов сопротивления, но само сопротивление стало еще упорнее и ожесточеннее. Люди поняли, что вырваться из кольца осады им не удастся. Оставалось одно — держаться во что бы то ни стало, драться до тех пор, пока не придут на помощь свои с востока, либо до тех пор, пока будешь не в силах держать оружие.
Солдаты и офицеры противника с удивлением видели это совершенно непонятное, необъяснимое для них упорство последних защитников цитадели. На что они надеются, что поддерживает их силы? Такие вопросы жители Бреста нередко слышали от германских офицеров и солдат, участвовавших в боях за крепость.
Все это казалось невероятным. Убитые советские бойцы и те немногие, которые живыми попали в плен, были до предела истощены. Пленные выглядели ходячими скелетами, они шатались от голода, и вид у них был такой, что, когда их вели в лагерь, в деревнях, через которые они проходили, женщины не могли без слез смотреть на них. Их мучила такая нестерпимая жажда, что, когда конвоиры разрешали им напиться, они могли пить ведрами. При виде этих живых мертвецов трудно было поверить, что они в состоянии держать оружие, стрелять и драться врукопашную. Но такие же, как эти пленные, измученные, истощенные люди продолжали борьбу в крепости — стреляли, бросали гранаты, кололи штыками и глушили прикладами дюжих автоматчиков отборных штурмовых батальонов 45-й немецкой дивизии. Что давало им силы? — это было непостижимо для врага.
Да, силы их были на исходе! Советские воины с трудом держали в руках оружие, с трудом передвигались. И только неистовая, сжигающая сердце ненависть к врагу поддерживала их в этой борьбе, перешедшей уже за грань физических сил человека. Длинная череда страшных дней, проведенных среди огня и смерти в кипящем котле Брестской крепости, была для каждого из них школой ненависти. На их глазах в огне, под бомбами и снарядами гибли беззащитные женщины, маленькие дети, умирали, сражаясь, их боевые товарищи. Этого нельзя было забыть, как нельзя было забыть ночи на 22 июня, когда неожиданное нападение фашистских полчищ разом смяло и растоптало жизнь каждого из них. Столько неудержимой, яростной ненависти к убийцам в зеленых мундирах скопилось за эти дни в душах бойцов, что желание мстить стало сильнее голода и жажды. В этом, самом остром чувстве слилось воедино все — и воинский долг солдата, и гордая воля свободного человека, которого можно убить, но нельзя поработить, и сознание своего участия в огромной всенародной борьбе, идущей там, на востоке. Пусть они не знали никаких подробностей этой борьбы, но каждый из них чуял сердцем, что она идет не на жизнь, а на смерть.