Герои русского броненосного флота
Шрифт:
3 января 1882 года приглашение прибыть к нему на следующее утро получил вице-адмирал Шестаков.
Встретив прибывшего вице-адмирала в дверях, он сказал:
— Его императорское величество не имеет больше доверия к Пещурову и желает видеть на посту управляющего министерством вас.
Спустя несколько дней в Гатчине Александр III спросил генерал-адмирала:
— Алекс, кого ты желал бы видеть во главе министерства?
Тот ответил:
— Шестакова!
Присутствовавший тут же Шестаков встал и поклонился.
Император помолчал.
— А как насчет Бутакова?
— При всех его положительных
— Что ж, тебе работать, пусть будет Шестаков!
В тот же день был подписан высочайший указ, согласно которому Шестаков назначался управляющим министерством, а смещенный Пещуров главным командиром Черноморского флота с производством в вице-адмиралы.
Ну ладно, что с назначением на пост управляющего у Бутакова не случилось. Это адмирал пережил относительно легко. Бутаков верил, что они с Шестаковым старинные сослуживцы и друзья, теперь у него все неприятности позади.
А потому для него было громом среди ясного неба, когда буквально через месяц после восшествия на трон Шестаков росчерком пера ликвидировал должность главного командира Петербургского порта. Как оказалось, Шестаков сразу стал тяготиться своим влиятельным другом.
— С Бутаковым стало невозможно работать! – жаловался он великому князю Алексею. – Он невыносимо самовластен и постоянно лезет со своими советами относительно бюджета министерства! Вместе мы работать не можем.
— Но Бутаков есть Бутаков, и просто так его не убрать! – нахмурился великий князь.
— Зато можно убрать его должность!
— А куда же мы денем Бутакова?
— Наилучший вариант – это Государственный совет.
— Я согласен! – подумав, кивнул генерал-адмирал.
Через день Бутаков был уведомлен о ликвидации его должности и своем переназначении в Госсовет. Прием далеко не новый, но беспроигрышный. Одновременно адмирала отстранили от всякого участия и в кораблестроительной программе. Спроважен подальше с глаз был и первый помощник Бутакова капитан 1-го ранга Копытов. Этого определили командиром эскадры на Тихий океан с производством в контр-адмиралы.
Самому Бутакову старинный приятель, отводя глаза, сказал так:
— Я человек государственный, а потому, несмотря на все что нас связывает, вынужден был пожертвовать тобой во имя высших интересов.
Предательство старого друга и сослуживца угнетающе подействовало на адмирала.
— Что ж поделать, Гришенька, – успокаивала его жена, – время и должности меняют людей. Нынешний Шестаков – это совсем не тот лейтенант Ваня, с кем вы когда-то гоняли на катерах по Черному морю!
— Да я и сам вижу, что не тот! – сокрушался Бутаков. – А все равно больно!
Так в марте 1882 года шестидесятидвухлетний Бутаков оказался не у дел. Для полного сил и замыслов адмирала это стало огромным потрясением. Подслащивая пилюлю, император определил Бутакова в Государственный совет, куда назначали обычно престарелых сановников.
Возглавлявший Госсовет великий князь Михаил Николаевич сказал Бутакову при первой встрече:
— Надеюсь, что ты и здесь не будешь молчать!
— Я-то молчать не буду, но услышат ли меня! – хмуро ответил адмирал.
Бутаков тяжело переживал свое увольнение, которое знаменовало для него не только уход от флотской работы, но и непризнание его принципов подготовки флота. Бутаков сразу замкнулся в себе. Понимая состояние мужа, жена… пыталась отвлечь супруга от мрачных мыслей. Бутаковы сняли дачу под Выборгом, куда и перебрались. Там адмирал, пытаясь отвлечься, много читал, писал статьи и стихи.
Но вскоре последовал новый удар. 18 апреля 1882 года скоропостижно скончался в возрасте шестидесяти лет от аневризмы любимый младший брат Григория Ивановича контр-адмирал Иван Бутаков. Прямо на кладбище адмиралу стало плохо с сердцем, но тогда обошлось.
Немногословный Бутаков, оставаясь внешне спокойным, все происходящее переживал очень тяжело. Все чаще стало прихватывать сердце, но он, как мог, крепился. Истовое служение флоту, которое составляло суть и смысл жизни старого моряка, кончилось, а вместе с ним не стало и смысла жизни.
— Все у меня уже в прошлом! Зачем мне теперь какие-то новости! – говорил он жене, когда та пыталась рассказывать ему о прочитанном в газетах.
Утром 31 мая Бутаков поехал на заседание Государственного совета. Оттуда он отправился на Сергеевскую улицу, чтобы навестить вдову умершего полтора месяца назад брата Ивана. Покинув Марию Ивановну, адмирал сел в ялик, чтобы переплыть Неву к финляндским пароходикам, а затем отправиться к семье в Выборг. На середине реки ему внезапно стало плохо. Схватившись рукой за грудь, он медленно опустился на дно ялика. Видя, что адмиралу плохо, перепуганный яличник греб что было сил на Выборгскую сторону. Но когда ялик причалил и на крики яличника прибежали люди, Бутаков был уже мертв. Тело перевезли в приемный покой ближайшей больницы. В Морском министерстве о смерти известного флотоводца узнали лишь на следующий день.
На следующий день проходивший мимо Кронштадта пароход «Ильмень» известил сигналом о том, что не стало Бутакова. Пароход шел в Выборг с прискорбной вестью к семье адмирала, чтобы затем доставить жену в столицу на похороны.
Похоронили адмирала Бутакова на Никольском кладбище Александро-Невской лавры рядом с могилой брата Ивана.
Известие о безвременной кончине Бутакова было с горестью встречено не только моряками, но и всей Россией. Почти сразу была объявлена подписка на сооружения памятника любимцу русского флота, в которой приняли участие все моряки России. Автором памятника стал известный российский скульптор М. А. Чижов.
Из статьи в журнале «Морское обозрение»: «Адмирал Григорий Иванович Бутаков мог бы еще долго пожить и служить нам живым представлением того класса людей, которые умеют служить и жить, какой бы мундир они ни носили, не льстя, не кривя душой, не принося интересов дела в жертву другим интересам. Служба покойного на море и в мирное время, и в военное время могла служить иллюстрациею к тому параграфу Морского устава, который вверяет морскому начальнику охранение чести русского флага. Привычка прямо глядеть в глаза смерти была в нем дополнением к привычке прямо смотреть в глаза людям, и эти две привычки выработали тот могучий образ, физическую потерю которого мы должны оплакивать теперь. Но, теряясь для нас физически, этот образ не перестанет быть с нами нравственно. Имя Бутакова будет передаваться из поколения в поколение как синоним идеала – человека и моряка, который с высоко поднятым челом явится на суд истории».