Герои Таганрога
Шрифт:
Сотни убитых фашистов, груды покореженной техники остались валяться у полотна дороги.
Возвращаясь в город, подпольщики набрели на линию высоковольтной передачи. И вдруг, словно током, пронзила Максима Плотникова мысль: «Вот он, ключ ко всем заводам». Помня наказ Василия, Максим ломал себе голову, как устроить диверсию на комбайновом заводе, где ремонтировались немецкие танки. Теперь задача была решена.
— Послушай, Николай! — тихо обратился он к Морозову. — А что, если рвануть высокое напряжение, заводы ведь остановятся?
— Молодец, Максим! — поддержал его Константин Афонов. — Одним махом можем заводы прикрыть...
— Правильно. Над этим стоит подумать! — одобрил Морозов.
Следующей ночью несколько массивных опор высоковольтной линии было взорвано. Больше недели простояли без электроэнергии действующие заводы Таганрога. В цехах без дела покоились те самые танки и самоходные артиллерийские установки, которых так не хватало немцам на берегу Волги.
Николай Морозов готовил воззвание к жителям Таганрога. Уже второй день не выходил он из своей землянки, сочиняя текст будущей листовки. Только здесь, в привычной обстановке, сидя на жестком топчане, мог он спокойно собраться с мыслями, обдумать каждое слово.
Николай уже исписал половину ученической тетради, но не хватало чего-то очень важного, главного. Он грыз кончик карандаша, вычеркивал слова, надписывал сверху другие, потом рвал листы и начинал писать снова. Наконец последний вариант текста пришелся ему по душе. Он перечитывал его во второй раз, когда у входа в землянку послышались чьи-то шаги.
— Проходите сюда. Он, наверно, здесь, — услышал Николай голос брата и спрятал тетрадку под матрац.
Вслед за Виктором в землянку спустился Сергей Вайс. Николай с трудом узнал его. Вместо красивых волос, всегда зачесанных на пробор, голова Вайса была острижена наголо, глубоко посаженные глаза ввалились еще больше, на щеках выпирали скулы.
— Здравствуйте, — робко проговорил Сергей.
Вайс перед войной работал в конструкторской мастерской Дворца пионеров. Частенько встречались они тогда с Николаем. Сергей превосходно умел мастерить модели самолетов и учил этому делу других ребят.
— Сережа! Какими судьбами тебя занесло? Откуда? — спросил Морозов, радостно вставая ему навстречу. — Говорили, что ты в Германии.
Сергей только махнул рукой.
— Ладно, садись, рассказывай.
Николай освободил край топчана для Вайса. Сергей сел, закашлялся надрывно, вытер платком губы, глянул Морозову в глаза.
— Сейчас расскажу. Только вспоминать жутко... Попал я зимой в облаву. Не успел опомниться, как вместе с другими меня в теплушку втиснули. Под ногами колеса выстукивают, тоска души гложет. Народу в вагоне — тьма, а всю дорогу молча проехали.
Привезли нас в Лейпциг. Меня чернорабочим на паровозном заводе поставили. И еще нескольких ребят туда же. Жили мы в лагере, за колючей проволокой. Кормили два раза в день, утром и вечером, и всегда супом из картофельных очистков. Через месяц мы на себя не походили. А работали с четырех утра и до десяти вечера. Только ночью до лагеря добирались. — Сергей опять с присвистом закашлялся. — Мастер у нас там был немец. Тот прямо говорил: «Все равно вам будет капут». Кое-как до весны дотянули и с одним хлопцем бежали из лагеря. Почти неделю шли по лесам и горам. Ночами на огородах картошку выкапывали. А раз утку словили. Некогда было жарить. С голодухи почти сырую с костра сняли да так и съели.
Потом поймали нас, узнали, что мы беглые, и отправили в новый лагерь. Кругом топи, болота, а мы с рассвета и дотемна горячий шлак грузим. От него по телу у всех язвы. Там я чахотку и заработал. Немцы больных домой отправлять начали. Некоторые руку на рельсы клали, чтоб вагонеткой оттяпало, только бы вырваться. Меня, как чахоточного, тоже домой повезли. Вот и приехал к матери. Две недели дома отлеживался. А теперь к вам пришел. Не могу я спокойно жить. Вовек им каторги не забуду...
— А не испугаешься, не побоишься опасности?
— Чего мне бояться? Туберкулез у меня, все одно жить недолго осталось.
«Да... — задумался Николай. — Сколько покалеченных жизней».
Он глубоко вздохнул:
— Хорошо! Познакомлю тебя с настоящими ребятами, вместе будем бороться.
Морозов встал. Поднялся и Вайс.
Было слышно, как на улице по жухлой листве шелестит дождь.
Николай взял Сергея за плечи, заглянул в глаза:
— Ты Юру Пазона знаешь?
— Конечно, вместе учились.
— Помнишь, где он живет?
— Адрес забыл, а так помню.
— Как считаешь, парень он стоящий, довериться можно?
— Во всяком случае, был настоящим парнем...
— Будешь работать с ним, понял? От него получишь первое задание. Встретишься с ним завтра.
Сергей молча кивнул.
Свой радиоприемник у подпольной организации был, теперь понадобился передатчик. Это дело также поручили Данилову. Снова целыми днями он бродил по городу, заглядывал в различные мастерские, заводил знакомства на немецких складах. А ночами просиживал над чертежами и схемами, паял, прилаживал, снова паял...
Передатчик необходим был к Новому году, срок задания истекал. Однако, несмотря на все старания Данилова, и половина нужных деталей еще не была найдена. Работа не клеилась. Василий нервничал и торопил его.
Однажды Данилов поделился с Морозовым своими огорчениями, рассказал о трудностях, с которыми столкнулся при розыске нужных деталей. Николай обещал помочь. Вскоре молодежные группы Турубарова и Пазона получили задание тоже подыскивать радиолампы, контуры, клеммы и провода различных сечений.
После безуспешных поисков Анатолий Мещерин предложил с оружием в руках напасть на немецкую радиостанцию и добыть детали в бою. Но Пазон и Кузнецов отвергли этот сумасбродный план.
— Лучше не выполнить задания, чем погубить и людей, и дело, — заявил Толе его друг Николай Кузнецов.
— Ты же клятву давал! — закричал ему Мещерин. — А там ясно сказано: буду смел и бесстрашен в выполнении даваемых заданий.
— Смел и бесстрашен, это правильно, — спокойно вмешался Пазон. — Только при этом с умом надо действовать. Что толку, если нас постреляют, а потом начнут доискиваться, кто и зачем. Так все подполье провалить можно. К тому же без решения центра такую операцию мы проводить не имеем права.