Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
– Неисповедимы пути Господни, да, дружище? – я не удержался от подначки в его стиле.
И вот тут палача понесло. Прорвало плотину. Слова лились из него бурным потоком, Заур проглатывал окончания фраз, повторялся, бормотал чтото невнятно… Так бывает, если много лет хранишь в себе тайну, причиняющую боль каждый миг. Тайну, о которой не можешь забыть ни днем, ни ночью, ни в радости, ни в быту.
Он едва не погиб во время Всеобщей Войны Банд. Был бой на Крещатике, и его семья оказалась не в том месте не в то время. Их машину, почти уже выскочившую из зоны разборок, расстреляли из автоматов. Отец и мать погибли на месте. Авто, потеряв управление, врезалось в столб светофора. Руку и ногу Заура, тогда еще совсем
Долгие дни, месяцы и годы жизнь Заура состояла из боли. Болело все его тело, кости, нервы… И особенно – душа, требовавшая мести. Совладать с болью, научиться жить дальше Зауру помог его лечащий врач, друг отца. Это он, Учитель, привил полумертвому мальчишкекалеке любовь к Господу и рассказал все, что сам знал, о медитациях и заговорах. А еще он оплачивал медицинские счета.
Но вот уже месяц, как Учитель умер. И теперь больница требует денег у Заура. Он и представить не мог, сколько стоит содержание сестры! Да он, палач, столько и за полгода не заработает со всеми премиями и надбавками!.. А они, эти коновалы, грозят отключить его сестренку от аппарата искусственной вентиляции легких, а ведь она только недавно впала в кому, еще есть надежда!..
– Дружище, а ты не думал, что лучше бы отпустить ее на небеса, в которые ты веришь?
Вот, значит, чем шантажировал его Ронин.
– Она должна жить! – Лысый очкарик схватил меня за руку. – Она умная! Она читать умеет, я учил ее! Она!.. Я все сделаю ради нее!
А я – ради сына. И мне некогда вникать в чужие проблемы.
– Все сказал? – Я высвободился. – Или еще поплакаться хочешь?
Да, это жестоко. Но мне нужен собранный боец, а не пустившее нюни чмо. Пусть ненавидит меня, пусть злится, но, чтобы совладать с Парадизом, нам всем надо прекратить себя жалеть.
Подействовало. Прихрамывая, – я только сейчас это заметил – палач обогнал меня.
– Эй, чего стоим? – поинтересовался я, приковыляв к честной компании.
Все дружно расступились.
И я увидел, что впереди нас ждал тупик.
– Тут была дверь! Обычная стальная дверь! – Хельга могла и не оправдываться, мы и так видели, что никакой двери – ни железной, ни пластмассовой, ни деревянной – больше нет. Коридор упирался в серую с белесыми разводами стену. Его будто замуровали, причем в спешке, неаккуратно: тут и там на стенах, потолке и полу виднелись серые пятна.
Боль в колене потихоньку отпускала. Я подошел ближе, прикоснулся. Такое ощущение, что я тронул гладкую, чуть шершавую кожу большого животного. Причем кожа эта была прохладной и чуть влажной. Присмотревшись, я заметил на ней множество пор и крохотных, едва различимых волосков.
Пора опять спросить себя: «Что за чертовщина, а?»
– Отойдите! – Когда мои спутники подчинились, я жахнул по стене из автомата.
Была вероятность, что пули отрикошетят и когонибудь зацепят, но этого не случилось. Там, куда я попал, засверкали крохотные молнии, а спустя секундудругую они погасли. На гладкой поверхности не осталось ни царапины. Пули то ли сгорели при подлете к стене, то ли прошли сквозь нее.
За спиной у меня Заур принялся монотонно бормотать чтото себе под нос.
– Дружище, – не оборачиваясь,
Глава 10
Твой крест
Опутанный бионоидомтросом слуга больше не пытался высвободиться. Молча и – главное! – преданно он глядел на Асахару. Защитник Накопителя так сильно сжал сапиенса, что тот не мог ни пошевелиться, ни выдавить из себя хоть звук.
Приложив сапфир часов к туго сплетенным мышечным волокнам, Асахара потребовал отпустить слугу. Мгновенно распутавшись, трос погрузился в слизь, волна которой побежала к Накопителю, прочертив траекторию движения защитника.
– Спасибо… – хрипел слуга, семеня вслед за хозяином к бионоидулифту. – Вы меня!.. Вы!..
– Заткнись. – Асахаре недолго осталось терпеть общение с этим мерзким никчемным существом. – И слушай, что надо сделать…
Он велел слуге, сопровождавшему его, и четверым таким же отщепенцам вывести послушников из подземелья и ликвидировать. Юные сапиенсы больше не нужны, нечего загрязнять их телами прекрасные родовые норы путников. Даже если вновь возникнет необходимость в белке для подкормки инкубаторов, лучше набрать новых, свежих подростков. Те, что содержатся в Парадизе, предельно истощены.
Кивая головой, как заведенный, слуга вместе со своими подельниками отворил загоны. Все пятеро были вооружены пистолетами, карманы оттопыривались – наружу выглядывали маслянистые коробки запасных магазинов. Понадобится много патронов, чтобы исполнить приказ.
Проконтролировав все лично, Асахара обошел опустевшие загоны.
Последние помещения он осматривал бегло, с чувством уже выполненного долга.
Встав посреди смрадного зала, Асахара принялся срывать с себя одежду сапиенсов, сбросил и обувь, от часов тоже без сожаления – с радостью! – избавился. Больше не нужны. При этом он наслаждался выбросом эндорфинов. Определенно его нынешний организм не так уж плох, раз способен доставлять такое удовольствие своему обладателю!.. И все же святой отец без сожаления избавится от него. Теперьто можно, пусть ненадолго, до следующей – последней! – разведки, вновь стать самим собой. В Лоне он восстановит не только свое истинное тело, но и сотрет ненавистную психоматрицу обитателя этого мира.
Дальнейшее его пребывание тут вовсе необязательно.
Вторжение будет продолжаться согласно алгоритму, отработанному многомного раз.
* * *
Еще очередь.
И еще.
Пули сгорали, не долетев до стены, преграждавшей нам путь.
Повесив автомат на плечо, я стукнул по стене кулаком. С таким же эффектом я мог бы отбивать костяшки о бетонную плиту. Мои пальцы вновь коснулись странной поверхности, и теперь на ощупь она была похожа одновременно на металл, дерево и пластик, если такое вообще возможно. Ничего общего с кожей, волоски исчезли. Стена что, изменилась изза физического воздействия?! И если пули горят, почему меня не обжигает?!
А там, за ней, быть может, Патрик. И ему срочно нужна помощь…
– Ах ты!.. – Я иступленно, не соображая, что делаю, ударил в стену кулаком. И еще раз. И опять.
Я сломал бы себе кости, честное слово, если бы палач не выплюнул мне в затылок презрительное:
– Край, остынь!
Легко сказать. И все же он прав. Не суетиться надо, а подумать, как решить проблему… Напоследок я ударил в стену левой, и к моему огромному удивлению, кулак будто провалился в преграду, а сам я, потеряв равновесие, ухнул следом и, приземлившись на выставленные перед собой руки, привычно – рефлекторно! – кувыркнулся. АК пребольно впился мне в ребра, дробовик – в спину, а позади чтото хлюпнуло. Я вскочил, озираясь и водя стволом «калаша» по сторонам.