Герои. Другая реальность (сборник)
Шрифт:
Все эти предосторожности разожгли любопытство молодого француза. Обладая силой и ловкостью греческого атлета, он преодолел забор и явился в спальню господина Баржетона де Камюзо точно так же, как каторжник Бенедетто – в спальню к Луизе, а именно – через окошко.
Он увидел перед собой человека пожилых лет и в весьма бедственном состоянии. Не секрет, что ветераны держатся бодро лишь до определенного срока – при наступлении старости все их раны и увечья разом оживают и наступают единым фронтом. Именно это произошло с господином де Баржетон де Камюзо. Но в довершение всех бед несчастный повредился рассудком. Увидев юношу, возникшего в окошке, он закричал не своим голосом: «Я узнал тебя! Ты пришел с того света погубить меня!» и лишился сознания. На крик прибежали слуги, и журналисту пришлось скрываться бегством.
Всякая дама знает множество случаев, когда в заброшенной усадьбе вдруг является случайному гостю белая тень, и в тени той местные жители безошибочно узнают какую-нибудь безутешную невесту, скончавшуюся в девках, или безвинно убиенного старца. У французов тоже есть приемы обхождения с призраками. Но падать в обморок – уж больно странно для бывшего вояки. И корреспондент «Сьекль» понял: во-первых, совесть ветерана изрядно нечиста, во-вторых, он боится явления мстителя с того света.
Далее молодой человек повел себя чересчур решительно для корреспондента. Он явился к грешнику вторично, на сей раз – вооруженный пистолетами.
– Удивительно, как страсть к раскрытию истины движет французскими журналистами! – скажешь ты, читатель. – Наши бы не стали с опасностью для жизни домогаться услышать бредни старика, стоящего одной ногой в могиле. Ишь ты, и тут нас Европа обскакала.
Угодно ли тебе знать, что выпытал корреспондент «Сьекль» у господина Баржетона де Камюзо? Потерпи малость, о пылкий читатель, а пока не желаешь ли дальнейших похождений Гайде, Валентины, Максимилиана, каторжника Бенедетто, Луизы, Эжени и, разумеется, загадочного злодея?
Но сдается нам, ты уже устал от романа «Графиня Монте-Кристо». Тебе уже понятно, что после многих перипетий, включая погони, похищения, шантаж и прочие прелести приключенческих романов, Гайде отыщет Альбера де Морсера и вручит ему сундук с золотом. Брак Луизы с набобом тоже кажется делом решенным – после нескольких приступов острой ревности набоб раскается, и Луиза сделается госпожой Потемкиной-Тавричес. А Альберу свататься не к кому – автор оставил в его распоряжении либо замужнюю даму Гайде, либо Эжени, вздумавшую было стать злодейкой. Эжени, строя козни Гайде, конечно же, столкнется с Альбером, они вспомнят свою прежнюю вражду, но потом, вместе спасая похищенную Валентину и истребляя главного злодея, помирятся. Повенчаться с Гайде он все равно не может, а взять в супруги Эжени – все равно, что вступить в брак с землетрясением. Подобные особы менее всего способны осчастливить мужа. Некоторое их число появилось и у нас, они действительно стригут волосы и даже курят трубки. Поэтому, хотя пара и слилась в поцелуе, мы надеемся, что до свадьбы дело не дойдет.
Но автор не все концы с концами свел. Он как с самого начала грозился открыть некую тайну, так до самой последней строчки не собрался сделать это. Хотя все мы ждали с нетерпением и даже умоляли шепотом: ну, автор, голубчик, не томи! Представляем, как сетовали прелестные любительницы тайн, раскрываемых на предпоследней странице! Положительно, автор умудрился показать себя женоненавистником.
Но гораздо любопытнее «Графини Монте-Кристо» история автора сего романа, ты уж поверь нам, читатель. Ибо тут-то и едет сюрприз на сюрпризе, да еще сюрпризом погоняет.
Итак, молодой французский журналист пробрался во двор к господину Баржетону де Камюзо. Тут ему не повезло – он подвергся нападению псов и вынужден был их пристрелить. На это ушли заряды в обоих пистолетах. Вооруженные слуги ветерана загнали корреспондента в угол и грозились отправить его на тот свет, а тело спустить в речку – так оно и у нас частенько делается. Но вдруг появился некий господин и строго приказал им отпустить жертву. Сам же обратился к корреспонденту весьма любезно и оказался сущим благодетелем – даже велел отворить ворота и вывел молодого человека на улицу. Между ними завязалась беседа, и спаситель, к великому удивлению спасенного, вдруг назначил ему свидание.
Их встреча состоялась на следующий день в доме великодушного господина. Он представился доктором, имеющим хорошую практику, и назвал свое имя – господин Орас Бьяншон. Имя было известно журналисту, потому что доктор имел знакомства в литературных кругах. Господин Бьяншон уже не первый год пользовал больного господина Баржетона де Камюзо и нашел в нем кладезь неких редких симптомов, так что готовился даже писать статью в ученый журнал. Но он не предполагал, что болезни страдальца сопутствуют галлюцинации. Поэтому, наслушавшись о госте с того света, он решил расспросить журналиста, уж не был ли он тем ночным гостем. Доктор даже пообещал держать втайне странный способ корреспондента наносить визиты, он даже не расспрашивал о причинах такого вторжения, ему лишь хотелось знать правду о своем больном.
Журналист был ловок в расспросах, к тому же, он сумел добиться расположения врача, рассказав, что лез через забор на пари с такими же молодыми шутниками. В результате не он рассказывал господину Бьяншону, как появился в окошке, а господин Бьяншон исправно доложил ему о всех бреднях пациента.
Дальнейшее переведено нами дословно из «Сьекль».
« – Бедный мой пациент послал за мной с раннего утра. Я приехал к нему так скоро, как только смог, – сказал мой собеседник. – Он был в отчаянии и толковал о своей скорой кончине. Я расспросил его и узнал о ночном явлении призрака. „В комнате моей горела хорошая лампа, и я видел его так же ясно, как вас при свете дня. Я узнал его, это был он – и он совершенно не переменился с той поры! Верно говорят, что на том свете ко всем возвращается облик их молодости, – говорил г-н Баржетон де Камюзо. – Он молча глядел на меня, и в его глазах я читал более укора, чем если бы он предстал предо мной опутанный водорослями, с безумным взором утопающего“.
– Очевидно, бедный ваш пациент оказался в незавидном положении человека, который когда-то в молодости не смог или побоялся прийти на помощь утопающему, – отвечал я. – Может статься, он просто не умеет плавать. Но совесть не разбирает таких подробностей. Судя по всему, больной – просто чрезвычайно совестливый человек.
Невзирая на ранний час, на столе г-на Бьяншона уже стояла бутылка бордо и он, к большой моей радости, успел выпить стакан или два. Поэтому доктор был более откровенен, чем полагалось бы при его профессии. Но в нашем случае мы можем только поблагодарить его за эту откровенность, поскольку она помогла раскрыть тайну, омрачавшую существование нескольких ни в чем не повинных людей.
– Между нами говоря, он просто старый неудачливый пройдоха, – произнес доктор. – Друг мой, я знаю свет и я встречал таких людей. Я бы даже сказал, что существует особый тип людей, слабых духом, но чрезвычайно злопамятных. Во всех своих бедах, происходящих от их собственных недостатков, они винят других людей, и настолько себя в этом убеждают, что принимаются мстить. Обычно им мало что удается, потому что они плохо приспособлены к действию, но распустить гнусную сплетню и наслаждаться результатом – вполне в их силах и в их духе. Но мой несчастный пациент, кажется, сумел натворить больших бед. И теперь он ждет возмездия.
– Не утопил же он человека своими руками?
– Вот в этом я не уверен, – задумчиво сказал Бьяншон. – Видите ли, он утверждает, что ему являлся той ночью покойный генерал де Труавиль. А смерть генерала до сих пор загадка. Что заставило его выйти на яхте в открытое море без экипажа, но с горячо любимой женой? Есть даже подозрение, что он взял с собой детей. Яхту штормом выкинуло на берег, тела не найдены. Загадочное дело, очень загадочное!
– Знали ли вы генерала де Труавиля в молодости? – спросил я.
– Нет, сударь, не имел чести. Я вообще не был с ним знаком.
– Сдается, все это как-то связано с их совместным прошлым. Ведь генерал много лет назад оборонял Янину, а г-н Баржетон де Камюзо и еще двое нормандцев, как мне удалось узнать, служили там под его началом. После гибели Али-паши они почти одновременно вернулись во Францию. Но карьера генерала была удачной, а Баржетон не смог добиться успеха. Всем своим благополучием он обязан женитьбе.
– Да, он женат, и жена ненавидит его так, как только может женщина ненавидеть мужчину. Дело в том, мой друг, что женился-то он обманом. Молодая богатая вдова еще до замужества полюбила генерала де Труавиля, но родители отдали ее замуж за другого. Пока де Труавиль воевал в Греции, она овдовела. Наш пройдоха вернулся раньше генерала, который тогда был всего лишь полковником, первым делом отправился к бедной женщине и сообщил ей о смерти ее возлюбленного. Она, поклявшись вечно носить траур, по его наущению уехала скорбеть в Нормандию, в некий Богом забытый городишко, где у нее была недвижимость. Он поспешил следом, поселился там вместе с боевыми своими товарищами, которых подучил, как нужно лгать бедной женщине. Кончилось все плачевно. Когда де Труавиль, вернувшись наконец, отыскал ее, она уже была женой моего пациента. Конечно, она узнала правду, и вскоре супруги разъехались. Но наш пройдоха успел наложить лапу на ее приданое.
Я знал, что г-н Баржетон де Камюзо вступил в выгодный брак, но про обстоятельства услышал впервые. Теперь стало понятно, в чем провинились перед загадочным автором романа «Графиня Монте-Кристо» Жиродо и Дюканж. Женщина, которая знала от мужа и его приятелей подробности осады Янины, которая горела желанием разоблачить злодея, вполне могла оказаться автором книги!
– А где теперь проживает г-жа Баржетон де Камюзо? – спросил я.
– Сам бы я желал это знать! Если состояние больного ухудшится, его судьбу придется решать родственникам, а он о них никому ни слова не говорит, да и занимаются этим обычно жены.
– Не может быть, чтобы он не знал ее адреса.
– Я допускаю, что она нарочно запутала следы, зная его мелкий и мстительный характер. Ведь он при мне еще ни о ком хорошо не отзывался. Все виноваты перед ним, все должны оказывать ему благодеяния! А коли человек не желает с ним знаться, то становится злейшим врагом. Есть люди, мой юный друг, которым нельзя давать в руки деньги. Имея скромный доход, они лишь лелеют планы мести, в худшем случае – делятся ими с друзьями. А заполучив крупные суммы, начинают что-то предпринимать.
– Кого, кроме покойного генерала, он числит во врагах?
Господин Бьяншон вздохнул.
– Мне кажется, что он уже посчитался с этими людьми, и со дня на день следует ждать появления в окошке его спальни окровавленного господина Ранглара или господина де Бельфора.
Я насторожился – оба имени были мне знакомы в детстве, но что сделалось с этими людьми – я не знал.
– Странно, что он не оставил у себя на службе тех двух нормандцев, которые столь удачно выполнили его поручение. С ними он бы чувствовал себя гораздо спокойнее, – сказал я.
– Они слишком много знают о его делах, и он предпочитает, чтобы они жили подальше от Парижа, – был ответ. – Эти бывшие солдаты наверняка помогли ему отомстить Ранглару и де Бельфору. По крайней мере, если верить моему пациенту, именно он устроил грандиозное банкротство Ранглара и довел бедныгу де Бельфора до сумасшедшего дома».
После беседы со старым врачом отважный журналист отправился собирать сведения о господах Рангларе и де Бельфоре. Сведения эти были неутешительны. Ранглар разорился и, оставив толпу разъяренных кредиторов, исчез вместе с семьей. Господин де Бельфор, судья с доселе не запятнанной репутацией, стал главным героем скандала, после которого оказался в приюте для душевнобольных. Речь шла о страшных вещах – кровосмешении, убийстве младенцев, и из сострадания к тебе, любезный читатель, мы не станем перечислять всех обвинений. Скажем лишь, что три четверти оказались злобной выдумкой, но вылечить беднягу так и не удалось.
Ты убежден, читатель наш, что журналисты – сплошь люди светские, их можно видеть на всех театральных премьерах, они носят фраки при любых обстоятельствах, а коли вдруг окажутся без денег – за одну бессонную ночь пишут книгу, которая расходится с бешеным успехом. Так вообрази же себе молодого человека, сотрудника «Сьекль», в обществе двух страшных громил, едва ли не наемных убийц, и сам он выглядит немногим лучше в синей блузе парижского мастерового, всклокоченный, не выпускающий из руки свинчатки (на французский лад – кастета). Вообрази его на козлах кареты, которая по виду своему достойна того, чтобы возить на ней в ад грешные души. Вообрази его ночью на улице нормандского городка, в маске, следящим, не подадут ли тайного знака от задних дверей кабачка...