Герои. Другая реальность (сборник)
Шрифт:
Удалось это тебе? Знак подан, совиное уханье оглашает улочку, стучат копыта – сперва медленно, затем все быстрее, карета несется во всю конскую прыть, ибо лошади достойны лучшей парижской запряжки! Ветер свистит в ушах, бледный месяц несется сквозь клочковатые тучи, отчаянно свистит разбойник на запятках! Так, именно так возвращается в мир попранная справедливость!
Карета останавливается у заброшенной мельницы, из нее вытаскивают огромный тюк, двое волокут его по лестнице, третий освещает им дорогу факелом. Ударом ноги распахивают дверь. Тюк падает на пол, раздается стон, похожий на мычание. Да, это похищенный человек. С его головы сдергивают мешок. Кляп во рту искажает черты лица, но страшный сабельный шрам ни с чем не перепутаешь – это преуспевающий трактирщик Дюканж.
– Настало время задавать вопросы, – говорит молодой человек в маске. – От твоих ответов зависит твоя жизнь. Выньте изо рта у него кляп.
Трактирщик в ужасе. Тщетно пытается он угадать, кто его похитители. Он настолько взволнован, что первые вопросы приходится повторить.
– Почему ты участвовал в обмане ни в чем не повинной женщины? Почему поклялся, что своими глазами видел смерть полковника де Труавиля?
– Негодяй Баржетон напоил меня и уговорил...
– Врешь! Чтобы заставить солдата лжесвидетельствовать, нужно иметь власть над ним! Каким образом приобрел Баржетон власть над тобой?
– Он заплатил мне...
– Врешь. У него не было тогда денег, чтобы расплачиваться с пособниками. Очевидно, жизнь надоела тебе. Я узнаю все, что мне требуется, у твоего сообщника Жирудо. А ты проведешь эту ночь под мельничным колесом. Ночь, утро для которой не наступит никогда.
– Пощадите, пощадите! – вопит пленник. – Я все скажу! Он знал о моем проступке... он грозился обнародовать его... меня убили бы!..
– Не ошибусь, если скажу, что речь идет о военной добыче. Когда Янина была захвачена турками, не одни лишь они мародерствовали – кое-кто из французских артиллеристов тоже испачкал руки в окровавленном золоте! Я знаю больше, чем ты думаешь, мерзавец.
– Но кто вы, сударь? Ваш голос кажется мне знакомым...
– Стоя на пороге ада, ты увидишь мое лицо!
Маска слетает, Дюканж кричит не своим голосом.
– Ага! Ты узнал меня! Рассказывай же все, подлая тварь. Только чистосердечное раскаяние спасет тебя. Ибо я, вернувшись из могилы, наделен страшным правом карать за прегрешения.
И начинается гнусная исповедь трактирщика. Он невпопад перечисляет все пакости и интриги господина Баржетона де Камюзо. Он рассказывает, как этот человек пытался стать посредником для Хуршид-паши в подкупе наложницы Василики, как полковник де Труавиль начал было расследоватьэто дело, но не успел, поскольку Василики всех опередила, он поделился и многими иными подробностями касательно судьбы дочери Янинского паши. Рассказал он также, что, кроме господ де Труавиля, Ранглара и де Бельфора, жертвами мстителя стали и иные люди, виновные лишь в том, что, когда он вернулся из Греции без денег и без славы, отказались дать ему в долг крупные суммы.
Да, изумленный читатель, во всем, как всегда, виноваты деньги. Баржетон вернулся во Францию израненный и озлобленный. Ему казалось, что весь белый свет в долгу перед ним лишь потому, что он испытывает боль при каждом движении. Он не стал просить помощи и сочувствия – он стал их требовать.
Пойти к господину де Труавилю он, возможно, не решился. Какое-то время он, скорее всего, скрывался от человека, возлюбленную которого подло украл. Правды не узнает никто и никогда. А если и пошел – то, скорее всего, был изгнан с позором, поскольку военные люди очень строги в вопросах чести.
Первый, к кому он направил свои грешные стопы, мог быть барон Ранглар, бывший его соученик, талантливый и опытный финансист. Но Ранглару вряд ли понравились обещания вернуть долг из богатого приданого. Затем он мог посетить своего дальнего родственника де Бельфора. То тоже явно имел основания не доверять Баржетону. Еще несколько человек поступили схожим образом.
Наконец предателю удалось стать мужем несчастной женщины. Некоторое время он жил с ней в Нормандии. Затем они расстались.
Баржетон оказался в полном одиночестве, а злобный и завистливый характер мешал ему находить радость в простой и размеренной жизни. Пытаясь развлечься, он свел знакомство с актерами и каждый раз, наезжая в Париж, кутил с ними и с многообещающими молодыми драматургами, среди которых был господин Дюма. Каким-то непостижимым образом этот человек втерся в окружение будущего знаменитого писателя. И одним из первых узнал о замысле романа «Граф Монте-Кристо».
Это был всего лишь замысел, господин Дюма имел в своем распоряжении только историю сапожника Пико. Вскоре после выхода в свет романа «Граф Монте-Кристо» эта история была обнародована, и мы писали о ней в нашем журнале. Господин Дюма еще только начинал выстраивать сложное здание будущего своего произведения и нуждался в историях из жизни, которые мог бы использовать.
Именно тогда господин Баржетон де Камюзо понял, какой клад дался ему в руки. Он стал проявлять о писателе неслыханную заботу и за рюмкой дорогого вина рассказывать ему об осаде Янины, свидетелем которой он был, о подделках векселей и прочих документов молодым Рангларом (тут мы, уважаемый читатель, можем лишь предполагать правду, но что иное мог бы Баржетон вменить в вину удачливому финансисту?), о семейных тайнах де Бельфора.
Неудивительно, что господин Дюма ухватился за эти истории, решив, что они, как нарочно, подоспели к началу работы над романом. Своим талантливым пером он начертал образ Фернана Мондего, в котором всякий бы угадал генерала де Труавиля. Он изобразил помышляющего лишь о деньгах барона Данглара и заставил его отдать горячо любимую дочь за каторжника (Данглар был списан с господина Ранглара, а история о помолвке с каторжником – из приключений сапожника Пико, который именно так проучил одного из своих неприятелей). То же касается и де Бельфора.
Господин Баржетон де Камюзо был бессилен причинить вред отважному и благородному господину де Труавилю, честному Ранглару, неподкупному де Бельфору. Тайна капитуляции Янины, которой владел этот мерзавец, более касалась его самого, и он не мог ее обнародовать, не выказав себя при этом гнусным предателем. И он нашел способ сделать из правды о гибели паши Янинского ложь, в которую поверят тысячи французов. Ибо талант господина Дюма таков, что любой домысел под его пером преображается и внушает несокрушимое доверие. Господин Баржетон де Камюзо сделал себя беспристрастным свидетелем, а де Труавиля – предателем. Разумеется, при таком взгляде на дело наложница Василики оказалась невинной страдалицей. И историю о том, как полковник-предатель продал работорговцу дочь своего несчастного покровителя, наш злодей тоже преподнес в наилучшем виде, искусно собрав ее из нескольких действительно имевших место фактов. Он даже пересказал своими словами контракт между работорговцем и полковником, но был чересчур усерден и упомянул год по мусульманскому летоисчислению, а славный наш литератор не удосужился проверить. Главное – господин Дюма понял, что именно прекрасной Гайде недостает в сюжете, и охотно, как говорят рыболовы, проглотил подброшенную наживку.
Подлец все рассчитал правильно. Он знал, что свет примется доискиваться, с кого списал господин Дюма своего Фернана Мондего, графа де Морсера. Все нити вели к несчастному де Труавилю. И бессильны были бы попытки де Труавиля оправдаться – что бы он ни сообщил о своих приключениях в Янине, свет более поверил бы строкам романиста, чем рассказам офицера. Пятно бесчестия легло бы на него, и до конца его дней у него за спиной шептались бы: вот тот, с кого сам Дюма списал предателя и негодяя!
<