Героический режим. Не для героев
Шрифт:
Меня отвлёк Вася.
— Лёх?
— А?
— Что думаешь делать?
— Убить всех?
— Я серьёзно.
Я, вообще-то, тоже. Но…
— Подождём, пока поднимется туман, — сказал я. — Я пойду первым, сниму стражника из арбалета. Ты за мной, потом поддержка, Шустрик последний. Наведём как можно больше шороха. Нас никто не ждёт, по крайней мере сейчас, так что эффект неожиданности точно на нашей стороне.
— А как отличить крестьян от разбойников? — тихо спросила Женя.
Я скривился.
— Убивай всех, у кого есть оружие. Женщин и стариков не трогай. Больше у меня идей нет.
— А что будет, если я убью крестьянина?
— Значит, ему не повезло.
Женя судорожно вздохнула, а Катя охнула. У мужиков этот план тоже не вызвал восторга.
— Эк, ты как озлобился, — хмыкнул Вася, но больше ничего не добавил.
Мне, в общем-то, ответить было нечего. Мы прошли дорогу, занимающую часа два с половиной или три, меньше, чем за полтора, и это не слишком-то хорошо отразилось на моей ноге. Я чувствовал боль и злобу. Кажется, они стали моими постоянными спутниками.
Щупальца тумана ползли вверх, уже соприкасаясь с моими новыми сапогами. Они поднимались, а я будто погружался в грязь. Серая сырость уже искрила багровыми пятнами злобы, а вскоре она похоронит под собой лужи крови и тела, и только солнце разгонит эту мерзкую, будто бы живую, субстанцию, освещая результаты наших тёмных дел. Но я буду уже далеко. Если, конечно, моё тело бездыханное тело не поглотит туман. Но пока он покрывал собой башню, что было, определённо, злым знаком.
Вокруг были одни злые знаки. Я предчувствовал их, видел, а они будто звали меня. Туман — ничто, всего лишь прикрытие зла. Я чувствовал, как вокруг меня бьются в агонии сосуды, как они лопаются и исторгают из себя злобу, ненависть, страх… И я купался в них. Жил в них. Они были частью меня, а я был частью них. Этот мир агонизировал, и я упивался его агонией…
Наваждение прошло. Туман был обычной дисперсной системой, а я стал уставшим, запуганным и измученным. Как и должно быть. Но это ненадолго.
— Двинули, — сухо сказал я, когда туман заслал собой башню, и спрыгнул в ров.
Сапоги с чавканьем ушли в подмёрзшую грязь. Я чуть не упал на левое колено, но удержал равновесие и побрёл к другому краю ямы. Выбраться из рва оказалось не такой тривиальной задачей — земля постоянно осыпалась, к счастью, тихо. Но минуты через полторы я оказался на твёрдом. Как был, на карачках, пополз по валу. Где-то позади бултыхался Вася. Слишком громко, но тревогу по-прежнему никто не поднимал. Наверное, часовой всё-таки спит. Было бы не слишком приятно, если бы нас застукали здесь — хватило бы арбалетного залпа.
Перебравшись через вал, я, согнувшись в три погибели, добежал до входа в башню. За вечер разбойники успели сменить старую дверь на новую, толстую и окованную железом. Нехороший сюрприз. Совсем нехороший. И как нам прикажете её выламывать?
Но она открылась сама. Или, вернее, распахнулась, впечатавшись мне в лицо и отбрасывая назад. Захлёбываясь кровью из сломанного носа, я вскочил на ноги. В дверях на одном колене стояли с полдюжины арбалетчиков.
— Огонь!
Издав нечленораздельный вопль, я упал пластом, набрасывая на себя Плащ. Над головой просвистели болты…
… я жив.
Позади выматерился Вася.
— Перезаряжай!
Несколько болтов воткнулись рядом со мной почти вертикально — стреляли и с башни.
Нас ждали, пришла своевременная и такая нужная мысль. В этот же момент я ослепил одного из арбалетчиков, на второго набросил Метку, третьего отправил пинком вглубь башни. Кинжал торчал из глазницы четвёртого, а нож уже скрёб шейные позвонки пятого, ещё не понимающего, что его горло превратилось в сплошную кровоточащую рану.
— Что, бл… — прохрипел шестой, поднимая арбалет, но я заткнул его ударом ножа по горлу.
Завопил четвёртый арбалетчик. Он выронил своё оружие и тянулся руками к окровавленной глазнице. Я вырвал кинжал из его глаза и рванул дальше, сочтя, что с ним справится Вася, уже зарубивший ослеплённого арбалетчика. Позади меня уже хлестал лёд, смявший тело того, на ком была ветка, а из каменного пола поднималась массивная фигура голема, расшвыривающая мечников, собравшихся в центре комнаты. Я бежал к ним.
В башне поднялся ор, разбойники, матерясь и вопя от страха, разбегались прочь от голема, кто-то уронил оружие и выл, кто-то забился по углам, ощетинившись мечами и кинжалами. Выковыривать их оттуда я не собирался. Моей целью был глава разбойников, который в окружении двух человек — оба были с ним в пыточной — отступал к лестнице.
Я сейчас представлял из себя серо-чёрный вихрь, не заметить который в свете нескольких факелов было невозможно. Один из подручных главаря поднял свой арбалет и выстрелил в меня, но мимо. Я, лихорадочно хромая, добрался до них, сорвал с перевязи арбалет, впечатал его приклад в лицо стрелку, подставил под удар меча главаря и, уже бесполезный, швырнул в него, но тот отбил этот неуклюжий снаряд щитом. Зарычав и сфыркнув с верхней губы кровь, я отступил, двое бывших на ногах разбойников тоже отпрянули назад.
Но остался тот, чьё лицо я рассёк, а у меня ещё есть кинжал. Я ударил его, стоящего на коленях, в грудь, но тот отскочил от кольчуги. Бить в лицо бесполезно — оно закрыто руками, на голове шлем без забрала. Я выругался и толкнул раненого, тот повалился на спину.
Кольчуга ведь не всё прикрывает. Клинок вошёл разбойнику в пах. Раз, второй, третий. Где-то там была жизненно важная бедренная артерия, но я не знал, где точно, поэтому буквально перерезал жертве жилы на ноге. Булькающее хныканье превратилось в визг, который перекрывал даже вопли всех остальных и грохот голема, буквально размазывающего двух разбойников по стене. У другой стены бушевал вихрь льда, Вася рубился сразу с двумя противниками в центре зала, а Шустрик методично дорезал арбалетчиков.
Руки раненого отнялись от лица и инстинктивно потянулись к паху. Он сворачивался в позу эмбриона, но я воткнул ему в глазницу кинжал на всю глубину, и разбойник замер в неестественной позе.
Глава разбойников с товарищем отступали по лестнице. То место, где рухнул я, закрыли досками. Что ж, пусть оно подведёт не одного меня.
— Доски! — рявкнул я.
Не знаю, кто откликнулся на мой вопль, но на деревянное перекрытие рухнула ледяная глыба, разнеся одну из досок в щепки. А через миг лестница над ней буквально встала на дыбы, рассыпаясь грудой камней. Путь наверх был отрезан.