Героический режим. Не для героев
Шрифт:
— Привет, — буркнул он, усаживаясь. На его пышной шевелюре блестели тающие снежинки, рукава плаща потемнели от влаги.
— Привет, — рассеянно ответила девушка, ни на миг не оторвав глаза от бегущих строк. Мужчина видел их отражение в её глазах.
Возможно, будь здесь кто-то из игроков, её голос показался бы им знаком.
— Всё хорошо?
— А что может быть хорошего?
— У тебя.
Девушка фыркнула.
— Что-то ты сегодня необычайно вежлив. Даже ни разу спросил, чего это я засела в этой дыре.
Мужчина ещё раз огляделся.
— Здесь
— Пф-ф. В прошлом было не так тепло и уютно?
— И не так безлюдно.
— Через пару часов будет очень людно. Поэтому я и здесь. Знаешь, нравится, когда вокруг много народу, не чувствуешь себя одинокой. — Она слабо улыбнулась. — Ко мне даже подходят знакомиться парни.
Мужчина сморщил свой крупный нос. Судя по всему, ему не слишком-то это понравилось.
— И что же? Сколько сердец ты уже разбила?
— Немного. Мне ведь нравятся далеко не все.
— Ладно, хватит меня дразнить. Как обстоят дела?
— Двадцать девять тысяч восемьсот сорок три игрока живы.
— Ставки?
— Какие ставки, когда в живых столько народу? Подожди пару месяцев. В лучшем случае пока ставят на партии, да и то большинство ещё мнётся. Северяне пользуются наименьшей популярностью — слишком уж разошлись местные, но, уверена, что на выживших много кто поставит. Наибольшая популярность у восточных и южных партий, но и на них пока почти никто не ставит. На кону слишком много энергии.
Мужчина криво усмехнулся, обнажая правый клык, выглядящий крупноватым… да и островатым для человека.
— Властелины никогда не спешили, да?
— О, ещё как.
— Что со второй партией?
— Там живы восемьсот тридцать два из девятисот пятидесяти. Они же не размякшие дети цивилизации. Думаю, до конца дойдёт примерно половина. Из местных, — девушка театральным жестом обвела кафе, — тысячи четыре, вряд ли больше.
— Четыре тысячи против четырёхсот, а? Не слишком-то честно… для четырёх тысяч.
Девушка слабо улыбнулась в ответ.
Мужчина огляделся и, облизав пересохшие губы, придвинулся к девушке. Их никто не слушал, да и зачем? Но он всё равно опасался.
— Скольких выбрал Корень?
— В первой партии семнадцать. Пока семнадцать, ещё у пятидесяти-шестидесяти есть шанс. Если доживут, конечно.
— Маловато, — несколько разочарованно произнёс он. — Я рассчитывал, что будет раза в два больше.
— И правильно рассчитывал. Тридцать пять человек выбрало Сердце. Сам понимаешь — стресс, негативные эмоции… Тебя это не беспокоит, Шулер?
Шулер скривился.
— Пока они пешки в нашей игре, меня ничего не беспокоит. Если… всё пройдёт удачно, их можно будет убрать. Легко убрать.
— Сила…
— Не говори мне про силу. У меня она есть. Властелины питают их, убивая второго зайца… Пока не будем об этом. Что со второй партией?
— Двадцать два и семнадцать, ещё около полусотни в кандидатах.
— Как бы было хорошо, если б выжила хоть половина, — задумчиво проговорил Шулер. Но его глаза, странного, золотистого цвета уже через миг расширились. — Хрен с ним. Сколько выживет, столько выживет. — Он звонко хлопнул по столу раскрытой ладонью. — Ладно, работай, я пошёл. Встретимся через десять дней.
— Я работаю, — кивнула девушка.
— И…
— И буду знакомиться с тем, с кем захочу. Я уже не ребёнок. Четыреста лет как не ребёнок. Не забудь, именно из-за излишнего беспокойства обо мне ты всё просрал.
— Помню… Ладно, до встречи, Алу.
Шулер зачесал назад волосы и вышел на морозный воздух. Он был слегка расстроен и задумчив. Но уж явно не из-за всякого дерьма. Просто дочь ни разу не оторвала взгляд от монитора за всё время разговора.
Он прошёл пару кварталов и зашёл в какую-то забегаловку, грязноватую и вульгарную. Такие ему нравились куда больше. Ему, но дочь в таких находиться не должна. Купил пиво, немного закуски и уселся напротив бормочущего телевизора.
— … вспышка сумасшествия и самоубийств, начавшаяся в начале декабря, по всей территории бывшего СССР предположительно связана…
Шулер не слушал. Он и так всё знал. Девяносто восемь сумасшедших, сорок два самоубийцы. Скоро таких будут сотни. Из тех, что стали просто оболочкой, а игроки погибли. Больше всего повезло тем, кто покончил с собой сразу там, их прототипы, по крайней мере, до сих пор чувствовали себя людьми, не то, что другие.
Но он не беспокоился из-за всяких мелочей.
— Нет бонуса, — резко сказал Владимир, зачёсывая назад свои чёрные сальные волосы.
— Утонул, — пожал плечами Александр. Он уселся на пристань как ни в чём не бывало и принялся точить топор.
— Он же не рыба, — кашлянув, подал голос Антон.
— Не рыба? — рявкнул Алексей. Он сидел на причале. Его лицо, ранее расслабленное, со взглядом в никуда, перекосилось от злости. — Да вы совсем все здесь охерели?
— Это был крайний случай, — поморщился Павел. — Крайний. Никто не собирался доводить дело до такого. Но подумай, что было бы, если бы он оставил пати и присоединился к другой? Алексей стал… слишком опасен.
— Опасен? — переспросил друид. — Опасен? Да он за всех нас…
Александр резко провёл по лезвию топора точилом и с глухим стуком уткнул рукоять в доски.
— Хочешь присоединиться к нему? — спросил он. — Он кинул нас…
— После того, что вы сделали с Николаем!
— Николай был готов расколоть пати в любой момент, — успокаивающе произнёс глава пати. — Мы не могли этого допустить. И Алексей, скорее всего, был с ним. Где он пропадал вечерами? Скажешь мне? Нет, не скажешь. Он отреагировал на смерть паладина… и другого выбора у нас не осталось. Вспомни, как он убил того паренька. Фактически, ни за что. Думаешь, он пожалел бы кого-то из них? — Павел указал на Владимира и Александра. — Не думаю. И, повторяю, если бы мы дали ему уйти, нам пришёл бы конец с ещё большей вероятностью.