Героический режим. Не для героев
Шрифт:
— Привет, — сказал я, слабо улыбнувшись.
— Вы обещали мне расчленённый труп Нервила, — резко произнесла молодая.
— Обстоятельства поменялись. Но он мёртв, поверь мне.
— Без его трупа я не упокоюсь! — взвизгнула утопленница. — Я не собираюсь жить так вечно! Я не твоя шлюшка! Мои дети… — но я уже не слушал её.
Топлюша. Кто, как не она спасла меня? Я обвёл взглядом озеро. Она, конечно же, была рядом. Но…
С неё будто содрали кожу. Или облили кислотой. Она же боится солёной воды, а я тонул в море.
— Спасибо, — произнёс я. — Спасибо большое.
Топлюша слабо улыбнулась. Улыбкой муки. Наверняка она чудовищно страдала. А я даже ничего не мог для неё сделать. Сказать, что не надо было? Хах, зачем себе-то врать.
— Спасибо.
— Лучше бы она этого не делала.
Гая. Снова сжатые губы и пристальный взгляд.
— Я противоположного мнения, — ухмыльнулся я левой стороной рта — любое движение правой причиняло боль.
— Кто бы сомневался. Она хорошая девочка. К сожалению, слишком часто хорошим девочкам достаётся такая судьба. — Ведьма выдержала паузу и сверкнула глазами. — И такие ублюдки, как ты.
Я немного разозлился.
— Что-то не понимаю, что я тебе плохого сделал?
— Мне? Ничего. Возможно, ты вообще за свою жизнь ничего плохого не сделал. Но сделаешь. И сделаешь много.
— Не понимаю.
— И, надеюсь, не поймёшь.
Я смотрел на свою собеседницу, ожидая пояснений. Старуха надула губы и выпустила воздух.
— Хрен с тобой, слуга Сердца. Твою-то мать. Мать твою-то.
— Может, уже что-нибудь расскажешь?
— Да, грёбаный в рот, расскажу. Только в сухости.
Мы вернулись под навес и уселись друг напротив друга.
— Ну, — сказал я.
— Есть хочу. Девчонка вытащила меня без припасов, а сын подойдёт через несколько часов.
— У меня тоже ничего нет.
— Кто бы сомневался? Сходи к утопленнице, пусть рыбу поймает. Побольше.
Я подошёл к берегу. Топлюши не было. Я заозирался, но та появилась через пару секунд и выбросила на берег большущего сома, наверное, в полтора локтя длиной. Губы утопленницы растянулись в слабую улыбку.
— Спасибо, — улыбнулся я в ответ.
Старуха уже развела костёр. Хрен её знает, как. Огниво-то я увидел, но вот сухих дров под навесом раньше было, а теперь появились.
— Дай свой нож.
Я вытащил тесак, по привычке чуть не нанеся на него яд. Гая вырвала его у меня из рук и принялась довольно неуклюже чистить и потрошить рыбину — всё-таки боевое оружие не для этого.
— Не пялься!
Да что с ней не так? Я послушно отвернулся.
Самое время поразмыслить над дальнейшими действиями. Первый напрашивающийся ответ — мстить. Но как? От наших… бывших… я сто процентов отстал, и отстал сильно. Даже если предположить, что это тот же день, то они свалили с этого острова ещё утром, а сейчас дело ближе к закату. Да ещё около дня ходьбы до крепости. Фактически, два дня в жопу. Зато меня никто не будет искать… С другой стороны, кто бы стал это делать? Израненный до полусмерти, я тонул. Конец очевиден. Ох, Топлюша, за что же я так жесток к тебе?..
Даже если Павел и «Ко» не свалили с острова, они сделают это, в ближайшее время, а мне ещё надо прийти в себя. И как уплыть мне? Да и, чёрт возьми, каким способом я собрался мстить? Кроме ножа и одежды у меня ничего нет. Ни денег, ни арбалетов, ни даже огнива, только четыре зелья на поясе, по два каждого вида. Первый попавшийся моб с радостью мной пообедает. А они, сволочи, стали куда серьёзней, я даже не уверен, что справлюсь с одним.
Месть отпадает? Думаем дальше.
Бросить всё, постараться влиться в пати… Нет. Срал на все эти пати. После такого… В общем, нет, никуда вступать я не буду. Пока, потом придётся.
Бросить всё, идти в одиночку. Нет. Про опасность мобов я уже думал, не говоря уже о том, чтобы выполнять квесты. Тем более, я просрал все осколки молота.
Квесты, значит, нет. Мобов бить особо не получится, возможно тех, что послабее, да и то не в таком темпе, как в пати. Гая, судя по всему, не поможет. Впрочем, она и так уже помогла. А значит, напрашивается один-единственный выход.
Множитель за убийство игроков. Игроки полезны. У них есть деньги, зелья, шмот, который можно продать. Хочу ли я убивать? Не слишком. Другие игроки мне ничего не сделали. Кроме нескольких ублюдков, которых руки так и чешутся пришить. А значит, придётся догонять, придётся мстить. Не скажу, что рад. Но и не печалюсь.
Я стиснул кулаки. Решено. У меня есть цель. Я хочу выжить.
— Жарится, — буркнула Гая.
Я повернулся к ней. Старуха смотрела на меня, на её лице играли желваки.
— Я чувствую твою Злобу, — произнесла она, ткнув в меня узловатым пальцем, и замолчала. Я ждал. Наконец, Гая тяжело вздохнула. — Весь мир пронизан потоками энергии. Их можно сравнить с жилами и сосудами человека. И, как и сосуды, они собираются в артерии, которые ведут собираются в сгустки. Внутри этих сгустков есть… сердца, скажем так. Их два, соответственно для положительной энергии и отрицательной. Тот, что питает и одновременно питается положительной энергией, называется Корень мира. Моя сила идёт от неё. Полюс отрицательной энергии называется Сердце зла. И как думаешь, твоя Злоба положительная или отрицательная энергия?
— Глупый вопрос, — пробормотал я.
— Вот именно. Больше про полюса я ничего не знаю, моя наставница этому не учила, я в основном по травкам разумею, а не с чистой энергией, но могу и… ты, впрочем, видел. Но зато я знаю, что будет с тобой. Твоя Злоба режет твою душу, оставляя незаживающие раны. А любая незаживающая рана рано или поздно начнёт гнить. Ты будешь бороться с этим, но твои силы не безграничны. И тогда начнёт гнить твоё тело, твой разум. И ты начнёшь заражать этой гнилью всех вокруг, превратишься в чудовище. Вспомни тех… ведьм. Понимаешь теперь, зачем тебя лучше было убить?
— Глупый вопрос, — повторил я.
— Ну и? Не хочешь устранить проблему самостоятельно?
— У меня есть ещё пара дел.
Гая покачала головой.
— Ты уже ступил на этот путь, — сказала она горько. — Но ты вправе выбирать сам. Особенно, после того, что с тобой сделали. И я рада, что когда произойдёт… то, что произойдёт, ты будешь далеко.
— Я тоже рад. Не хочу зла ни тебе, ни твоей семье.
Ведьма тяжело вздохнула.
— Вот потому я тебя и вылечила. Надеюсь, ты продержишься достаточно, чтобы умереть от старости прежде, чем это произойдёт.