Герой-любовник, или Один запретный вечер
Шрифт:
Он дал телефон лаборатории, сказал как до нее проехать и назвал фамилию руководителя – Дмитриев Кирилл Андреевич. Можно сослаться на Ермолину, она когда-то брала у него интервью.
– Спасибо, – сказала я. – Большое спасибо.
Но Костя-Ангел уже повесил трубку.
Я позвонила Маринке.
– Привет! – откликнулась она. – Как дела? Ангел помог?
– Помог.
– Это хорошо. Если он тебя подкалывает, не обращай внимания. Это у него привычка такая.
– Я уже не обращаю. Кстати, мы вчера с ним в ресторане
На том конце наступила пауза.
– С Ангелом? – переспросила Ермолина.
– Ну да, с ним, – нервно хихикнула я. – А что?
– Ничего, – твердым голосом сказала Маринка. – Он топ-моделей как перчатки меняет. Да и в родной редакции ни одной смазливой девчонки не пропустит. Так что будь поосторожней.
– Спасибо за совет, – буркнула я. – Всего хорошего.
На душе было муторно. Раскисать я никак не могла – мне нужно было помочь Эве. Но все равно я не могла избавиться от неприятного осадка, как будто бы мне полагался шикарный выигрыш в миллион долларов, а я взяла и прошла мимо него. Как же, миллион, фыркнула я, пытаясь заглушить свой внутренний голос, скорее всего, нажила бы ты с этим Ангелом крутые проблемы на свою голову. Так что радуйся тому, что ноги унесла.
Вопреки собственным уговорам, радоваться не хотелось. Я разозлилась на саму себя, быстренько позавтракала и поехала по адресу, продиктованному Ангелом.
Научная лаборатория размещалась в здании, которое давно нуждалось в капитальном ремонте. Кое-где осыпалась лепнина, ступеньки были покосившимися, а парадные колонны при входе из белых превратились в грязно-серые. Понятное дело, что здравоохранение финансировалось у нас по остаточному принципу, и сегодня я наглядно могла в этом убедиться.
Я сказала пожилой вахтерше, что мне нужно к Дмитриеву, и она неопределенно махнула рукой куда-то позади себя.
– Прямо и налево, – буркнула она, утыкаясь в газету «Здоровый образ жизни».
Я шла по коридору, пока не уперлась в окно. Тогда я потопала обратно, внимательно смотря на таблички, висевшие на дверях кабинетов. Увидев надпись – Дмитриев Кирилл Андреевич, врач высшей квалификации, доктор медицинских наук, я решительно толкнула дверь.
В приемной никого не было, кроме молодого мужчины лет тридцати, который с кем-то разговаривал по телефону. При моем появлении он повернулся ко мне и сказал с недовольным видом.
– Сегодня приема нет.
– Я не по этому поводу.
Он прикрыл трубку рукой.
– А по какому? Вы кто?
Я назвалась и добавила:
– Я к Дмитриеву.
– По какому вопросу? – настойчиво гнул он свою линию.
– Это конфеденциальный разговор.
Мне показалось, что сейчас он фыркнет, но он только сказал:
– Подождите, – и указал пальцем на стул в углу.
Закончив разговаривать, он сел за стол. У него были светлые глаза и ямочка на подбородке. А руки – рыхлые и пухлые, чем-то напоминающие женские.
– Может, вы все-таки изложите ваш вопрос. Я – заместитель Дмитриева, Боренко Николай Эдуардович.
Но неожиданно для себя я заартачилась.
– Нет. У меня дело лично к Кириллу Андреевичу.
Мужчина как-то неопределенно пожал плечами – мол, мое упрямство непонятно и не делает мне чести, но я демонстративно сложила руки на коленях и отвернулась, давая всем своим видом понять, что разговаривать я с ним ни за что не стану. Иногда я бываю такой – жутко несговорчивой. Как, например, вчера… При воспоминании о вчерашнем я сглотнула. И зачем я только растравливаю себя попусту! Сделанного-то не вернешь.
На лице врача, в свою очередь, появилось брезгливое выражение, как будто бы он увидел в своей чашке таракана, и я уже ожидала, что сейчас он попросит меня выйти вон, как дверь стремительно распахнулась, и мимо меня прошел, нет пролетел мужчина в белом халате, которого я толком даже и не успела рассмотреть.
Он прошел в следующую комнату и плотно закрыл за собой дверь.
– Кирилл Андреевич? – спросила я.
Врать смысла не было, и мой собеседник кивнул. Я встала, но он решительно сказал.
– Туда нельзя!
– Почему?
– Девушка! Вы кто такая? Вы пришли сюда без предварительной договоренности и хотите ворваться без спроса в кабинет Кирилла Андреевича. Я сейчас милицию вызову.
Я подошла к двери и взялась было за ручку, как мой несговорчивый оппонент преградил мне путь.
– Я же сказал: нельзя.
Дверь открылась с той стороны, и к нам выглянул мужчина.
– В чем дело? – строго спросил он, привлеченный шумом.
– Кирилл Андреевич! К вам тут рвутся…
Дмитриев перевел взгляд на меня. Ему было лет сорок, не больше. А может, и меньше. У него были седые волосы, подстриженные под короткий ежик, и светлые глаза. И эти глаза сейчас пристально рассматривали меня.
– Добрый день. Я от Марины Ермолиной.
– Во-первых, проходите в кабинет и присаживайтесь, – сказал он сердито. – А во-вторых, я не знаю никакой Марины Ермолиной.
Я растерялась.
Второй врач неопределенно хмыкнул.
– Она брала у вас интервью. – И тут я поняла, что ошиблась. – Я от Константина Гомулова.
Дмитриев улыбнулся краешками губ.
– Уже лучше. Гомулов действительно брал у меня интервью. И что вы от меня хотите? Не стойте в дверях. Проходите!
Я вошла в кабинет. Он был небольшим и тоже требовал ремонта, как и само здание. Дмитриев сел за стол и забарабанил по нему пальцами.
Все складывалось не так, как я это себе представляла. Не будет длинных разговоров и глубокомысленных рассуждений. Никто не собирался мне помогать и бросать спасительный круг.
– Это очень долгая история, – сказала я упавшим голосом.