Герой-любовник, или Один запретный вечер

Гринева Екатерина

– Я… не могла по-другому.

– Понимаю. Я и сам такой.

– Вы? – я искренне удивилась.

– Я стараюсь жить по своим правилам, которые сам же и устанавливаю. Со стороны это может выглядеть не так. Но я точно знаю цену всему. В том числе и себе.

Я подумала, что этому столичному успешному журналисту хорошо говорить о цене и о правилах. Он не жил под гнетом безденежья и страха остаться без работы, с пустыми карманами.

Мы замолчали. Я ловила на себе испытующий взгляд Ангела. Не насмешливый, а напротив – серьезный.

Даже слишком серьезный. И это меня невольно пугало…

Когда я расправилась с телячьим языком, он неожиданно накрыл мою руку своей.

– Поехали ко мне. – В голосе была легкая хрипотца. Как будто бы он долго кричал на морозе и охрип. А вот рука, несмотря на прохладный полумрак, была горячей. Длинные тонкие пальцы лежали на моей руке, которая внезапно стала тяжелой и онемевшей – я не могла даже пошевелить ею. В горле внезапно пересохло; тишина накрыла меня с головой, мне даже показалось, что я оглохла.

И тут же пришло прозрение. Это московские нравы. Столичный ловелас в действии. Кто ужинает девушку, тот ее и танцует.

– Я… не могу.

– Почему? У вас кто-то есть?

– Да.

– И вы без ума от своего провинциального Ромео?

– Да что вы заладили: провинция, провинция! – рассердилась я. – Прекратите!

– Тогда в чем дело?

– А вы… – я растерялась. – Мне приказываете?

Ангел прикрыл глаза, словно я утомила его своим вопросом.

– Почти, – лениво процедил он. – Ну так как? – и он открыл глаза. В них, в этих светло-зеленых глазах таилась темнота – опасная, манящая. Я вздрогнула.

– Вас, наверное, это удивит, но я отказываюсь.

– Почему?

Я издала краткий смешок.

– Вы не находите ваш вопрос несколько странным?

– Ничуть. Это вы – очень странная девушка. Я предлагаю вам приятно провести вечер, а вы отказываетесь.

– Вы… мне не нравитесь.

Он кивнул, словно мой ответ удовлетворил его.

– Скажите проще: боитесь.

– Вас? – я рассмеялась. – Ну нет!

Но я лгала. Я действительно его боялась: насмешливого тона, колдовского взгляда, который пронизывал насквозь, его обжигающей руки. Мне хотелось юркнуть в свою норку: безопасную и удобную и не высовываться оттуда.

– Тогда – что?

Он добивал меня – точным, хорошо рассчитанным ударом. И я была не готова к этому. Случаются такие минуты, когда рисковать приходится многим, а результат – неизвестен. Есть встречи, которые лучше не иметь в активе, а отнести к числу нереализованных возможностей. А потом когда-нибудь вспоминать о них с легким вздохом сожаления: «Да… могло бы быть все по-другому…»

Я понимала, что вечер может закончиться самым непредсказуемым образом. Меня не тянуло к Ангелу. Но это было даже опасней. Я понимала своим чутьем, нутром, что переварить его и выплюнуть не получится. Здесь не будет легкого приятного секса, здесь будет нечто другое – то, что поднимет меня вверх и с такой же страшной силой швырнет вниз.

И я просто отошла в сторону от взрыва, который

мог меня сотрясти до самых основ. Я чувствовала это своей кожей, всеми позвонками, нервами. Я почти презирала себя в эту минуту. Но сделать с собой ничего не могла.

Ангел издал вздох, похожий на легкий стон, едва различимый.

– Ответ тот же?

– Да. Простите. Я благодарна вам… за… – Я запуталась в словах. Если честно, то я не узнавала саму себя. И это тоже пугало.

Мой жалкий лепет он решительным жестом отмел в сторону – так миллионер подписывает чек на покупку бриллиантового колье для своей любовницы.

– Вам. Эта. Информация. Для. Чего. Нужна. – Слова чеканились как золото высшей пробы. И я поняла, что от моего ответа зависит, будет ли он помогать мне и Эве.

– Это для сестры. – Я сложила руки как в мольбе. – Она беременна. И у меня подозрение, что эта организация преследует ее. Я вас умоляю… – мои слова уже падали в гулкую пустоту.

Ангел кивнул мне царственно-снисходительно.

– Я понял. – И встал. Он достал портмоне и отсчитал деньги. – Этого хватит.

– Я сама заплачу.

– Вы что, ярая поборница феминизма? Вы не сможете расплатиться за этот ужин без ущерба для вашего бюджета. Но не комплексуйте по этому поводу. Вам это не идет.

Меня напоследок отхлестали мокрым полотенцем. Я уставилась в тарелку с отрешенным видом. Я даже не могла поднять на него глаз.

Я сидела в некой прострации, пока около меня, как старик Хоттабыч, не вырос официант.

– Что-нибудь еще?

Мне хотелось сказать: да, мне еще прохладный лед на лоб, личный самолет, чтобы улететь на Мальдивы или на Гоа, и вообще отключите мне на время мозги…

– Нет. Спасибо.

– Ваш чай.

– Я не заказывала.

– Заказали для вас.

Конечно, он знал, что в такую жару нужен японский зеленый чай. Как последний привет из преисподней.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я.

Чай пах липой.

Когда принесли счет, я небрежно сунула в коричневую книжечку все деньги, оставленные Ангелом.

– Сдачи не надо, – торопливо сказала я. – Это чаевые.

Я выскочила из ресторана, словно за мной гнались по пятам. Эта чертова африканская жара и не думала сдаваться. Жаркий день плавно перетек в душный вечер без малейших признаков прохлады.

Я доехала до дома Пашиной тетушки, как в тумане. От жары все растекалось у меня перед глазами, как дрожащее желе. Люди, здания, асфальт. Я сразу побежала в душ и стояла полчаса под холодной водой, постепенно приходя в себя.

* * *

На другой день позвонил Ангел и скучным тоном сказал, что организация, которая меня интересует, занимается омоложением посредством стволовых клеток, но больше он мне ничего сказать не может. В Москве есть научная лаборатория, которая занимается примерно теми же проблемами. Там мне могут дать более подробную и развернутую информацию по этому вопросу.